Амелия Фарадей (Amelia Faraday)
О персонаже |
1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Амелия Маргарет Фарадей, 27 лет, человек
2. Род деятельности
Ботаник-теоретик, участница экспедиции, наследница-аматорка.
3. Внешность
176 см, нормостеник. Высокого, как для дамы, роста никогда не стеснялась: держит осанку и задирает подбородок.
Волосы каштановые, на солнце рыжеют и выгорают. Кожа от природы светлая, но при достаточном количестве солнца легко перебирает и держит золотистый загар. Карие глаза, чуть прищурены - Амелия немного близорука.
Когда Фарадей улыбается искренне, у нее появляются маленькие ямочки на щеках.
Шаг широкий, быстрый, движения скупые. Говорит негромко, голос низкий.
Внешность: Rachel Weisz
4. Способности и навыки
- Ботаник-теоретик и энциклопедист-любитель: если об этом была статья в Британнике или кроссылка в “Современной Ботанике”, Амелия об этом знает как минимум два параграфа плюс сноска мелким шрифтом.
- Путешественник-теоретик: читала и запомнила отчеты из удачных экспедиций, провальных экспедиций и тех экспедиций, из которых привезли только пожеванные журналы. Сделала выводы.
- Садовод-практик: если оно не хочет расти, цвести и колоситься, то оно еще просто не встретило Амелию.
- Хозяюшка-скептик: минимально умеет в быт. Очень минимально.
- Также умеет плавать, ездить верхом, играть в крикет и вышивать потрясающе уродливые розочки.
5. Общее описание
Однажды, когда Амелия была еще совсем маленькой, матушка по секрету сказала ей, что скучно бывает только очень унылым, невзрачным и посредственным людям. Амелии понадобится двадцать лет и шасть сопливых ноющих воспитанников, чтобы по достоинству оценить этот коварный педагогический прием, а тогда четырехлетняя Фарадей пообещала себе никогда не предаваться ничегонедельнью и скуке. У Амелии были определенные планы на будущую жизнь, и становиться посредственностью в них не входило. Когда она вырастет, Фарадей собиралась стать принцессой. Или викингом. Или дирижаблем.
Держать слово было не сложно - Амелия родилась в Пенджабе, где отец-военный служил при дипломатическом корпусе. Когда тебе пять, а вокруг сплошные слоны, факиры и древние храмы, надо очень постараться, чтобы заскучать. И Амелия не скучала до октября 1865го, когда Седрику пришел перевод ближе к дому, и Фарадеи засобирались в Британию.
Третьего января “Императрица Евгения” должна была прибыть в Саутгемптон. Вместо этого второго января с борта спасательной шлюпки Амелия наблюдала, как “Евгению”, родителей, еще сто сорок пассажиров и корабельного кота неспешно пожирает розовая в пупырышку хтоническая тварь. С тех пор Фарадей зареклась надевать что-либо розовое. Или в пупырышку.
Ждал бы ее, как пить дать, работный дом, если бы не оказалось, что единственный оставшийся родственник Амелии по случаю оказался в Англии. Дядю Галахада, смутьяна и бродягу, Британские острова видели раз в пятилетие, тут малолетней Фарадей действительно повезло. Следующие восемь лет прошли бестолково, но весело. В компании дядюшки Галахада Амелия приобрела ценные жизненные навыки по продаже втридорога семейных сервизов, катании верхом на лошадях и перилах, игре и жульничестве в преферанс и бытовому нонконформизму. Дядя Галли смог не только помочь Амелии пережить трагическую гибель родителей, но и в целом подвел ее к мысли, что ее жизнь бесповоротно изменилась и никогда не станет прежней, но при некоторой доле оптимизма, изобретательности и лимонных тарталеток даже в этом хтоническом адище можно неплохо устроиться. К слову о хтоническом адище - Амелия на удивление спокойно воспринимала и продолжает воспринимать любые проявления колдунства. Поскольку Британия, погрязшая в пучинах армагедона и его последствиях - это единственный знакомый ей вариант Британии, она всегда искренне считала, что так и надо. В Агре - Тадж-Махал, в Лондоне - врата Ада, нормально все.
К 74му, когда империя стала потихоньку приходить в себя, дядя Галахад отбыл в очередные колонии, Лондонский Ллойд выплатил наконец Амелии страховку за родителей и всю ее пожраную розовой тварью жизнь, а школа-пансион святого Арчибальда Галапагосского сказала, что только ее им и не хватало. Школа наврала.
Если бы не детское обещание никогда не скучать, Амелия бы наверняка сломалась году на третьем, и поддалась бы упадническим настроениям “вышивать - танцевать - выйти замуж”, как вот эти вот все. Но Амелия была Фарадей, а Фарадеи не сдаются - она сама видела, как мама в тот злосчастный день била розовую тварь по голове зонтиком от солнца так долго, как позволяли щупальца твари. Ее спасением, ее молчаливым бунтом, ее воображаемым зонтиком от солнца стал единственный доступный девицам из святого Арчибальда способ развлечения - душеспасительное чтение. Библиотека пансиона состояла из сорока разных переизданий Евангелия, тридцати двух томов Британники, “Наставлений миссис Августины для благовоспитанных девиц” и тайного подвала. Для начала Фарадей проштудировала Британнику, после - произведя неизгладимое впечатление на библиотекаря настырностью и лимонными тарталетками - была допущена в тайный подвал. Честно говоря, пятнадцатилетняя, истосковавшаяся по краскам Амелия предпочла бы любовные романы, но выбирать не приходилось. Секретный подвал был завален журналами экспедиций, географическими атласами с расчерченными маршрутами и ботаническими справочниками с тех времен, когда святой Арчибальд был еще не пансионом, а штаб-квартирой Малого Шропширского Географического общества. И Амелия пропала. У Фарадей была отменная память, живое воображение и уйма свободного времени, поэтому к моменту выпуска из пансиона она знала все о двух третих экспедиций за прошлое столетие, словно побывала в каждой из них сама. Она знала, как отыскать юкку-призрак, что делать, если ночью в лагерь забрался лев, как торговаться с проводниками и совершенно ужасно вышивала.
Когда припорошенные пылью дортуары пансиона исторгли Амелию в большой суровый мир, оказалось, что это все какие-то не те навыки, за которое общество ценит двадцатилетних девушек из не очень благородных, но приличных семей. Фарадей отчего-то ожидала, что стоит вырваться из цепких объятий святого Арчибальда, как мир бросит к ее ногам ворох потрясающих приключений, но пока этого не случилось, нужно было делать что-то самой.
Сначала Фарадей решила, что ее призвание - стать гувернанткой, но как оказалось, она не очень любила, когда в нее плюются овсянкой. Потом - что личным секретарем, но она совсем не ценила, когда ее трогали за коленки. После она попробовала быть компаньонкой, но каждый раз, когда она начинала читать вслух альманах “Уездные вести” у нее в голосе сами собой включались какие-то такие нотки, за которые работодательницы называли ее “выскочкой” и “себе на уме” и спешили рассчитать.
С каждым новым местом, на которое она приносила все менее лестные рекомендации, увеличивались шансы Фарадей сгнить в мансарде какого-нибудь доходного дома, где сдают комнаты для приличных дам без средств для существования, но однажды с ней случилась миссис Петтигрю.
Миссис Петтигрю была в восторге от ее рекомендаций, не выписывала “Уездные вести”, и у нее были теплицы. Нет, простите, Самые Прекрасные Теплицы На Всем Этом Острове. Бездетная и состоятельная вдова, Оливия Петтигрю увлекалась садоводством в том его виде, в котором добрый боженька задумал садоводство. Изгваздавшись по локти в земле, с карманами, набитыми пакетиками семян и черенками, миссис Петтигрю показала Амелии, как выглядит, живет и дышит все то, о чем та до сих пор только читала. Это были потрясающие три года, в течение которых Фарадей узнала о себе, людях, и растениях столько, сколько не узнала бы и за сотню лет в святом Арчибальде.
А потом случилось ужасное - на теплицу с самыми любимыми и ценными орхидеями миссис Петтигрю напал грибок, стойкий ко всему, вплоть до разведенного керосина, и в два дня пожрал все, что Оливия собирала и лелеяла годами. Миссис Петтигрю, добрая душа, не пережила такого потрясения, отхватила сердечный приступ и спустя несколько недель скончалась, оставив Амелии, в обход многочисленных племянников, пустые теплицы и немаленькое состояние. Такого количества угроз, которое получила Фарадей в день оглашения завещания, не получал никто с тех пор, как Кромвель упразднил верхнюю палату парламента.
Дав себе время погоревать, поплакать и написать племянникам миссис Петтигрю длинное как-же-вам-только-не-стыдно письмо, Фарадей вступила в права наследства. Первым делом она сделала то, что сделала бы на ее месте любая девушка, впервые дорвавшаясь до несметных богатств. Она купила дирижабль. План был в том, чтобы отправиться навстречу удивительным приключениям, но он провалился: во время испытательного взлета стало очевидно, что Амелия до панической икоты боится высоты. Но Фарадей не стала раскисать. Она сдала плавсредство в аренду под гражданские перевозки (рейсовый дирижабль “Принцесса Викингов Оливия Петтигрю” уходит по маршруту Ливерпуль-Нантакет каждый четный вторник) и придумала новый план.
По новому плану она возглавляет экспедицию в далекие неисследованные земли, открывает шесть сортов орхидей, называет их в честь миссис Петтигрю и триумфально возвращается в Британию, пройдя сквозь множество приключений и привезя с собой ворох редких цветов, чтобы восстановить теплицы. Вот только для того, чтобы быть главой экспедиции нужно, чтобы в ее состав входил еще хоть кто-нибудь, кроме тебя.
И общества, и путешественники-одиночки готовы были с радостью взять ее деньги, но вот только не ее саму. И когда наконец Фарадей встретился хоть кто-то, готовый подписаться на африканскую экспедицию в компании аматорки-теоретика, она была в таком восторге, что даже закрыла глаза на то, что этот кто-то был, вообще-то, виновен в смерти миссис Петтигрю. Раз уж мистер Кавендиш уничтожил ее орхидеи, пусть поможет отыскать новые.
Ведь что может пойти не так?
Об игроке |
6. Способ связи
7. Пробный пост
Вторую половину дня все искали мудака, который выложил видео убийства на Youtube. Келвин это знал, потому что еще с понедельника зависал с Питером Бродски - тощим, востроносым юнцом, всего на пару лет старше его самого. Два одиночества встретились на задворках аллеи Республики, куда Бродски прятался курить, устраивая себе несанкционированный отдых посреди смены, а Келвин забежал проблеваться после не самой лучшей в его жизни порции моченых потрошков с репейной подливой. Долбаная реконструктрская антуражка.
Пять дней они “отлично отрывались”, как сообщил Келв Вивиан, когда она нашла время вынырнуть из душевыматывающей круговерти своего четвертого развода и поинтересоваться, как там дела у кровночки. Конечно, он сильно приукрасил. Он все всегда приукрашивал при общении с матерью, и все равно казался жалким неудачником на фоне этих ее “...и тогда мы схватили ледяного лебедя и вломились в каюту капитана”-историй. На деле отрыв заключался в том, что они сидели вдвоем на мятых крышках мусорных баков, Питер курил травку, Клевин жевал контрабандный неаутентичный сандвич с арахисовым маслом, пока мир вокруг заходился канонадой пушек и грохотом сапог марширующих по единственной мощеной улице солдат нового мира.
Это Питер первым сказал, что в парк приехали копы. В его голосе слышалось коллективное облегчение всех охранников парка. Когда стало окончательно понятно, что убийство - все-таки убийство, а не дурацкий розыгрыш, охрана совсем растерялась и вместо того, чтобы успокоить людей, собрала всех в душном и тесном нефе псевдо-старинной церкви. Три часа, пока не приехали федералы, всем было жарко, скучно, и нифига не понятно. Охранники теперь были не самыми популярными парнями, и с неожиданной непосредственностью на это обижались.
Когда федералы провели первые общие опросы - “да, я видел, он упал сразу после выстрела”, “нет, я не понял, кто стрелял” - им разрешили вернуться в свои номера. Келв не хотел в номер, он и так проводил там все свое время, когда не зависал у мусорников. Оббитые пластмассовой вагонкой под дерево стены нагоняли на него уныние, а едва тлеющий вай-фай причинял почти физическую боль. Бродски заполировал нудачи сегодняшнего дня свежей сплетней о том, что федералы ищут мудака, который слил видео убийства на Youtube. И Клевин поплелся в кабак (тот самый, с потрошками), бахнуть чего-нибудь и свыкнуться с мыслью, что он и есть тот самый мудак, кторого все ищут.
Внутри было полутемно и душно. Здесь везде было душно - политика парка разрешала вай-фай, но запрещала кондиционеры. В дальней комнате позади барной стойки организовали пункт экстренной психологической помощи для всех желающих, и сейчас к двери-вертушке тянулась очередь бледных, шмыгающих носом хипстеров. Вот же позеры.
Келвину было на удивление никак. Ну то есть, он же даже не знал этого бедолагу, а само убийство не было ни особо кровавым, ни зрелищным. Никто ничего и не понял, пока не заверещала та продавщица фиалок, которая первой поняла, что что-то идет не по сценарию. Жалко, что так поздно. К этому моменту Келвин, которого черт дернул ради разнообразия последовать рекомендации из брошюры “шоу дня”, успел загрузить отснятый ролик в интернет. И напечатать комментарий. Чертов комментарий “Убийство в #ФортБрентвуд. Я знаю, кто это сделал”. "Адовая скука", хотел он дописать в выпадающей ветке ответов, но не успел из-за леди с фиалками и того факта, что мужика, мать его, действительно убили. Очень неудобно получилось.
- Привет, меня зовут Келвин, и я неудачник. - Сказал он, подсаживаясь за стол к мужчине в форме британского солдата. Единственный плюс ситуации - с тех пор, как Келвин заделался алчущим популярности блоггером, он научился с невозмутимым видом творить лютую херню. - Я дам вам три этих замечательных купона на сто пятдесят хисторикобаксов, если вы купите мне что-нибудь выпить. Кроме анисовой наливки. Ноу мор анисовой наливки. Всего пол-бутылки, и я погружусь в пучину отчаяния, и не буду вас больше беспокоить, досточтимый сер.
Келвин сунул в рот кончик жеванной косички своего парика и с видом “чувак, не тормози”, перебросил через столешницу мятый комок игровой валюты. Местные реалии с этой их обворожительной бонтоннстью, неизменно пробивали его на постебаться, и у Келвина заранее болел живот в гадском предвкушении, как он будет объяснять это инспектору по делам несовершеннолетних и школьному психологу.
Отредактировано Amelia Faraday (22 января, 2018г. 00:36:53)
