Каллен отнюдь не был плохим парнем. Нет, он был весьма добрым, честным, отважным, но была у него одна интересная черта – он редко когда себя ограничивал, если не находил тому веских причин. Хочешь смеяться – смейся, хочешь плакать – плачь, хочешь драться – дерись, а если хочешь украсть вон тот аппетитно лежащий на мостовой кошелек – пожалуйста, никаких проблем.
Именно поэтому Каллен кинул на брусчатку не до конца докуренную сигарету, притоптав её сапогом, и направился в сторону бесхозного предмета.
Нет, моральные устои у него были, но… слегка размытые. Поэтому кража – нет, что вы, это не про него. Но ведь если вещь потеряна, значит она ничья, не так ли? А значит её можно украсть.
«Логика простая» - как-бы поставил точку в своих мыслях матрос, сплевывая на мостовую и на всякий случай оборачиваясь.
Криков нет, оглядывающихся людей, кроме него самого, нет. Никто никуда не бежит… кроме во-он того паренька.
«А, это курьер, отбой» - скомандовал сам себе Галлахер, строевым шагом разворачиваясь на 180 градусов и вновь беря курс на потерянный кошелек.
Дела у капитана шли весьма неплохо, но вот у Галлахера они шли не очень. Дал старому знакомому в долг денег и вспомнил об этом тогда, когда не хватило на дорогой эль – это было в стиле Каленна. Нет, не пить дорогой эль, а давать в долг и забывать об этом.
Потому он взвесил в мозгу все за, которыми были отсутствие денег и внутреннее желание убрать поскорее этот кошелек с мостовой. И все против, которых не было. Довольно простое решение, надо сказать.
Памятуя о тех временах, когда найденные вещи ему, чаще всего, приходилось отстаивать кулаком, Каллен сначала наступил носком на кошелек, а уже потом решил его поднять. И успел лишь дернуть рукой, как изменил свое решение. А виной тому послужил парень, усердно глядящий на находку Каленна, и будто бы пытавшийся просверлить взглядом в кошеле дыру.
«Хозяин? Навряд ли, хозяин бы сразу взял» - казалось бы, на парня можно не обращать внимания,  если что – просто дать в зубы, но тут Каллен вновь осекся. А что, если это хозяин кошелька? А тогда это, считай, кража, тогда это плохо (хотя матроса это волновало в последнюю очередь) и тогда это втык от дяди, если тот узнает. Такой втык, которого Каллен бы врагу не пожелал – все-таки дисциплина у них на корабле была железная.
«Ладно, план Б» - не убирая ботинка с кошелька, Галлахер чуть нахмурился и заложил руки в карманы, вновь смотря на парня и в уме прикидывая варианты дальнейших действий.
- Не знаешь, чей? – наконец изрек матрос, на миг скосив взгляд вниз и указывая этим на кошель.

Кажется, ситуация собиралась разрешиться без его активного участия, при помощи столь же молодого, но куда более решительного джентельмена, на решения которого можно было бы ссылаться, начни совесть долгие разговоры.Потому что Руэйду казалось, даму сей джентельмен догонять не будет.
"Стыдись!" проникновенно прошептала совесть при явлении лица третьего, но весьма активного, который был исполнен энтузиазма и нерастраченной энергии, а что хуже... да лучше, лучше, знал, откуда дама.
И правда, стало стыдновато за еще не успевшие оформиться мысли. Вот он, студент, с содержанием и в поисках работы даже не пытался прикинуть, как искать даму, а юноша, который, судя по лицу, куда больше времени проводит на свежем воздухе, полон благородной решимости.
- Ничего не понял, - честно признался он юноше, коей являл собой посла совести, чести и чего-нибудь еще, столь же высокого, - я в Лондоне недавно, но раз ты знаешь где, надо отдать...
Ибо, присвоить кошелек женщины, зная адрес этой женщины, в мире Ру попахивало каким-то низкопробным грабежом. Даже если дама кошелек потеряла. Грабежом он не промышлял, не считать же воровство яблок и кусков сыра такими, но, в целом, понимал. Если бы грабили его. Грабитель мужчина, он мужчина, победитель уходит с трофеем и грабитель обычно четко дает понять свои намеренья. А тут... Короче, совесть заест и возразить нечего будет, а спокойный сон студент ценил.
- Да, надо отдать, - более решительно сообщил он, в том числе и самому себе.

Юноша Ру понравился. Добрый, честный и открытый. А еще смесь сохранившегося ребячества и уверенности в себе подкупала и располагала, начисто лишая мыслей о том, что кошелек можно и не возвращать.
- У вас есть сестра? - с теплыми нотками переспросил Гростенсхольм, который до сих пор надеялся, что однажды у тети-мамы тоже появится такой забавный сверток, которому можно рассказывать сказки, петь песни, учить рыбачить и вообще. Раньше хотелось брата, для совместного страдания херней, потом уже просто кого-нибудь. И старшему поколению не скучно и у него легальный повод заходить вот в такие магазины. Так что юношу Руэйд прекрасно понимал, возраст не повод не хотеть играть.
- Пойдемте вместе, - предложил он, - вы узнали вензель и знали дорогу, так что все честно. И потом, у меня сестры нет, - студент весело улыбнулся и постучал в дверь. Служанка, помощница, повар, кто-то же должен быть в доме? Не может же та леди управляться со всем одна?
Толстая деревянная дверь отозвалась гулким стуком и слегка скрипнула, приоткрываясь.
- М-да, - буркнул Ру. С одной стороны, входить вот с таким "приглашением" некрасиво. С другой - незапертая дверь это источник опасностей, начиная от того, что войдут менее благородные люди, заканчивая тем, что кому-то внутри могло стать плохо.
- Есть кто? - негромко крикнул он, чуть приоткрыв дверь. Дом отозвался тишиной, полной звуков старого дома. "Пело" старое дерево, тихо гудел ветер, - эй!
- Наверно, нам лучше войти, - с сомнением предложил он, - в крайнем случае, подождем кого-нибудь из хозяев внутри и объясним ситуацию.
А если там до них уже-то побывал, но они просто быстро уйдут, позвав по дороге полицию. Мол, внутрь не заходили, шли мимо, увидели открытую дверь...

- Руэйд Гростенсхольм, - представился юноша, - студент.
Новый знакомый оказался все-таки серьезным человеком. В смысле, не по наслышке знающим, что такое ответственность, спокойствие и умение вовремя свалить, что радовало. Потому, что ходить вечером по случайно не запертым магазинам без хозяев, пусть даже с целями благородными, лучше с человеком надеждым.
Небольшую лампу Ру нашел, зажег и подал новому товарищу, а сам замер, осматривая товар. Относительно простые мягкие игрушки, сделанные аккуратно, на полках, где до них могут дотянуться дети, немного деревянных, лошадки, кубики. А вот выше...
Изящные дирижабли, которые, казалось, были готовы взлететь. Прекрасные клиперы и фрегаты. Шотландский волынщик... Красивые куклы с фарфоровыми личиками. Одна из этих леди парня заинтересовала. Каштановые волосы, повседневное хорошее платье, веснушки. Нет, наверно, кукол одевали не только в бальное. Но веснушки? Парень не так часто видел кукол, но память подсказывала - ни у кузин, ни у знакомых девушек таких не было. С румянцем были, с россыпью коричневых пятнышек нет.
А еще личико "веснушки" разительно отличалось от лица сидящей рядом прехорошенькой капризной блондинки.
Если мастер делает их вручную, это сколько же они стоят?! Парень тихо ужаснулся, одновременно адскому таланту мастера и потенциальной цене, перевел взгляд на очень красивую игрушечную лисичку... маме такую подарить, с намеком... снова увидел куклу и испытал странное, нехорошее чувство. Эта тоже была темноволосой девушкой, без веснушек, но с родинкой на щеке. И была поразительно похожа на Беату, студентку, недавно спешно уехавшую домой. Так спешно, что сообщил ее подругам об отъезде куратор.
- А? - откликнулся он, отвлекаясь от желания взять куклу и проверить, есть ли у нее на предплечье родинки, напоминающие расположением созвездия, - дверь. Да.
Он повернулся, собираясь шагнуть и посмотреть, что там, как из двери выскочила небольшая тень, пронесшаяся в сторону двери.
- Кошка, что ли? - буркнул парень, которому с высоты его роста плохо было видно, что тень скорее, напомнила бы или маленького крадущегося ребенка или странную крысу.
За дверью оказалась небольшая комнатка. Угол, выделенный под отдых, с широким креслом, чайным столиком и оставшейся там чайной парой, а остальное пространство занимала быстрая мастерская.
На столе лежала пара мягких игрушек с разошедшимися швами, стоял барабанщик, чей барабан бережно поддерживал импровизированные деревянные подпорки, давая клею засохнуть. Одна кукла ожидала починки башмачка, а личико второй явно нуждалось в умывании. Потеки, как от активной игры на улице или слез, застыли на лице озорного фарфорового мальчишки, одетого в рубашку с закатанными рукавами и штаны с заплаткой. Довершало образ сдвинутое на бок кепи и маленькая рогатка, торчащая из кармана.
А еще там были полки. С коробками, где лежала вата для набивки, обрезки кожи и лент, части парусов и элементы кораблей  дирижаблей, вилась проволока, свисали веревки...

Ру вздрогнул, услышав звонкий юношеский голос, разрезавший тяжелую тишину магазина, позавидовал парню, явно поддающемуся обаянию лавки, а не ее каким-то темным сторонам, не исключено, кстати, что самим Ру и придуманным. И тоже прислушался.
В торговом зале раздался шорох. Словно кто-то проволочил ноги на пару шагов, ленино сдвинувшись. И это были не шаги кошки.
По спине пробежал неприятный морозец. Они не заметили человека?! Человек предпочел не замечать их?! Грабитель?! Хорошо, если один, тогда он просто сейчас уйдет, решив не показываться на глаза и не рассматривать их...
В зале было тихо.
Руэйд набрался смелости и выглянул, подсвечивая лампой.
- Добрый вечер, - неуверенно произнес студент, вглядываясь в фигуру то ли карлика, то ли ребенка, боком вставшую возле прилавка.
Студенту было плохо видно, да и одежда казалась ему просто одеждой, а вот Генри легко узнал старомодный офицерский костюм, в которую была одета... это даже игрушкой назвать нельзя было. Фигура офицера, скорее всего, капитана. Волосы, темные с проседью, выбритое лицо, ростом с ребенка лет так 8. Не фарфор и не грубое дерево. Если бы кто-то рискнул подойти к нему и потрогать, оказалось бы, что сей капитан сделан из папье-маше, сделан весьма искусно и изящно, а его вес... Что ж, у холеной кошки хватило бы сил сдвинуть "капитана" и пошуршать им по полу.
Ру продолжал вглядываться, решив не идти к ребенку, что бы его не напугать:
- Мы не воры, мы... вы меня слышите?