Мильтон Кэмпбелл (Milton Campbell)

О персонаже

1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Мильтон Гвилим Кэмпбелл (Milton Gwilym Campbell), 35 лет (20.03.1851), человек.

2. Род деятельности
Известный писатель, автор популярной прозы в жанре приключений и ужасов.

3. Внешность
Стоит произнести про себя уважительное "знаменитый литератор", и воображение предложит тот самый образ, который во плоти являет собой Мильтон. Джентльмен выше среднего роста, стройный и широкоплечий, темноволосый, голубоглазый, с блуждающей улыбкой на лице; обаятельный, элегантный и вполне уверенный в себе.
Но в последнее время с ним происходят метаморфозы: подтянутость превращается в болезненную худобу, бледнеет кожа, западают щеки и заостряются скулы, глаза лихорадочно поблёскивают из-под давно не стриженных волос. Всегда одевавшийся с иголочки, теперь Мильтон донашивает старые темные костюмы-тройки, сюртуки и смокинги - добротные и дорогие, но видавшие лучшие времена. От нарушений сна под его глазами залегли тени, пальцы рук подрагивают в нервном треморе. Украшений не носит. На ногах и руках можно различить мелкие шрамы, полученные в экспедиции в Новый Свет, на сгибе локтя виднеются следы от частых внутривенных инъекций.
Прототип: Matthew Goode

4. Способности и навыки
Ожидаемо, главный талант Мильтона - умение складно формулировать свои мысли и грамотно их записывать. За университетские годы поднаторел в скорочтении - способен воспринимать и анализировать большие пласты информации. Умеет вслепую печатать на пишущей машинке всеми десятью пальцами.
Оставаясь в первую очередь "книжным человеком", он посредственный наездник, стрелок и охотник, зато превосходно владеет классической латынью и древнегреческим. Отлично разбирается в античной истории и хуже - в средневековой. Любит живопись эпохи Ренессанса и ранний классицизм. Кое-что смыслит в медицине, часто сам себе "прописывает" кокаин, морфий и лауданум. В юности недурно играл на кларнете.
Экспедиция с профессором Джонс не прошла даром: при необходимости писатель сумеет добыть и поддерживать огонь, приготовить примитивный обед, залатать течь в днище лодки, забраться на дерево или метнуть нож в сторону опасности - правда, вероятность попадания в цель всегда 50 на 50. Либо да, либо нет.

5. Общее описание
Мильтон Кэмпбелл всегла знал: он станет писателем.
И он действительно им стал.
Талантливым автором, популярным романистом, именитым литератором... сумасшедшим графоманом, скверным бумагомаракой, сущей бездарностью, жалким выдумщиком etc. - за годы восхождения на литературный Олимп он успел побывать в каждом из этих амплуа. Ему удалось задержаться в зените своего признания, но надолго ли?

Мильтону повезло родиться в семье коренных лондонцев среднего достатка и вместо толпы бедных родственников иметь при себе только родителей и младшую сестру. Великий раскол острова в 1865 г. никак не навредил их скромному дому в Хампстеде и остался только тревожным воспоминанием для Мильтона, бывшего тогда подростком.  Его отец, Гвилим Кэмпбелл, - был владельцем часовой мастерской, в которой работал он сам и мальчишка-подмастерье. Мать, Эвелин Кэмпбелл, только две сферы жизни полагала достойными ее внимания: воспитание детей и домашнее хозяйство. Причем, последнее ее интересовало исключительно в теории - миссис Кэмпбелл увлечённо писала заметки и статьи по домоводству для "Домашнего журнала англичанки", "Семейного друга" и прочих подобных изданий, которые любят смаковать домохозяйки.
Невинное увлечение матери побудило Мильтона тоже вооружиться пером.
Вдумчивый, усидчивый, не обделённый фантазией и любовью к чтению, младший Кэмпбелл предсказуемо стал одним из лучших учеников по гуманитарным дисциплинам в школе, а потом в университетском колледже Уроборос, что позволило будущему писателю получить право на стипендию и частично облегчить финансовое положение семьи. При своем спокойном нраве и искренней тяге к литературе (особенно античной) Мильтон оставался дружелюбным и никогда не был книжным червем-отшельником, избегающим общества сверстников. Вместе с закадычными друзьями по колледжу Манфредом Уэйнсфилдом и Питером Кейси - даровитым прозаиком и бесшабашным поэтом - он попадал в весёлые передряги, состоял во всевозможных клубах по интересам - от любителей охоты по кровяному следу до умельцев вязать морские узлы - и, куда без этого, легкомысленно флиртовал с особо симпатичными студентками. Впрочем, женат он никогда не был.

"Вот повзрослеешь, остепенишься..." - время шло, а Мильтон являл собой полную противоположность расхожему мнению. Чем старше он становился и больше времени проводил вдали от родительского крова, тем больше набирался безрассудства и склонялся в сторону авантюрных приключений. По окончании колледжа молодой человек оказался перед традиционным выбором, когда перед тобой одновременно открыты все пути, и ни один из них особо не манит. Несмотря на пару шальных проделок и слегка пошатнувшееся благоразумие, в стенах alma mater Мильтон был на хорошем счету и с готовностью согласился остаться в Бримстоуне, когда ему было предложено место библиотекаря. Работу в библиотеке захватывающей не назовешь, но запах пыльных переплётов и баррикады стеллажей мистера Кэмпбелла ничуть не угнетали.
Так ему казалось поначалу.
Сказать точнее... в первый месяцок-другой.
Неоспоримый плюс работы библиотекаря - уйма свободного времени. Мильтон использовал его с толком, наточив своё перо и принявшись за сочинительство рассказов и повестей, "которые непременно прославят моё имя в веках рано или поздно - но лучше бы пораньше", как он уныло повторял себе под нос, получая очередной отказ издателя. Ему понадобилось два года, чтобы смириться с этой вопиющей несправедливостью и признать: если уж твои опусы не печатают под твердой обложкой, опубликуй их хотя бы под журнальной!
С открытием Адского Посольства сверхъестественное прочно вошло в быт англичан, но кто из них разлюбил старые добрые готические сказки? С этого Мильтон и начал: с тех традиционных рассказов о привидениях, которые читают приглушенным голосом под жуткие завывания ветра в каминной трубе. С горем пополам рассказы Мильтона начали принимать второсортные журналы, а со временем - периодические издания для любознательных англичан, грезящих далекими чудесными краями. Сам Мильтон на материке никогда не бывал и путешественником назвать себя не мог даже с натяжкой, но от готических рассказов его неожиданно потянуло именно в этот жанр, и он набивал в нем руку, смело эксплуатируя опыт известных книжных странников - от хитроумного Одиссея до профессора Лиденброка. Надо сказать, что практикующие путешественники регулярно осыпали автора творческих заметок насмешками, отправляя в редакцию замечания и жалобы на несоответствие описываемых странствий реальности. Но Мильтону слишком нравились истории об отважных авантюристах и экзотических мирах, чтобы сдаться после первых нападок критиков, и он объявил себя творцом особого жанра - приключения с фантастическим элементом. Отмеченные читателями нюансы он теперь усугублял и доводил едва не до абсурда - само собой, в журнале для путешественников его печатать перестали, зато куда охотнее приняли в "Историях о невероятном", который расходился солидным тиражом. Через полгода рассказов набралось на первый сборник - пусть тощенький, но зато изданный как полагается, с именем гордого автора на твердой обложке.
Но тираж составлял всего несколько сотен экземпляров, разошелся не слишком живо, а гонорар кончился еще раньше, чем Кэмпбелл успел об этом пожалеть. Чахнуть в библиотечных стенах и коротать дни в компании легиона признанных авторов, от чьих томов трещали полки, Мильтону стало невыносимо, и он всерьёз подумывал над тем, чтобы всё бросить, расстаться с университетом, никогда больше не брать в руки перо, и ...
Только неизвестность после "и" остановила литератора от опрометчивого шага.
От фатального разочарования и творческого кризиса Мильтона снова спасли путешествия. На этот раз реальные! Точнее, их смутная перспектива, которая забрезжила на горизонте после знакомства с доктором Морриган Джонс - археологом, путешественницей, любительницей приключений и, вдобавок к прочему, американкой. Проницательная девушка при первой же встрече признала в рассеянном библиотекаре фантазёра, который в своё время возмутил путешественников неправдоподобными очерками о странствиях в далекие края.
Мильтон Кэмпбелл, при всей своей гордыне и легком чувстве превосходства, ухитрился убедить себя в том, что критика - это тоже форма внимания. Нет ничего милее сердцу автора, чем беседа с кем-то, кто читал его опусы и способен поддержать их обсуждение. Пусть даже в саркастично-язвительной манере, как поначалу это было с доктором Джонс. И всё же, слово за слово, преодолев пару рубежей мильтоновского терпения, они нашли общий язык. Поладили и даже подружились - по крайней мере, теперь Морриган нередко можно было встретить в библиотеке увлеченно болтающей с Мильтоном, без зазрения совести нарушающей самое святое из местных правил ("Тишина!"). Общество инициативной американки пошло писателю на пользу - ее жизнелюбие и энергия заметно приободрили Кэмпбелла, и он стал подумывать о том, что со дна творческой ямы есть выход. В небеса и через море, а там - по непролазным джунглям и кишащим хищниками тропическим рекам, прямиком в сердце затерянного древнего города погибшей цивилизации, по руинам которого по сей день бродят тени жрецов-аборигенов... и прочая, прочая, прочая...
Возможность побродить по тем же руинам представилась Мильтону скорее, чем он рассчитывал - вот он уже распрощался с библиотекой, островом Святого Пирра и с самой Англией, чтобы впервые в жизни оказаться в гондоле дирижабля и отправиться навстречу реальным, а не книжным приключениям.

Мильтон сам не мог представить, что путешествие в компании археологов-авантюристов доставит ему такое удовольствие. Он планировал постоянно писать путевые заметки, тщательно фиксируя каждую бытовую деталь - и засыпал, как только падал в свой гамак; он намеревался зарисовывать причудливые листья и цветы - и завёл между страницами дневника целый гербарий, обещая себе разобраться с этим дома; он слабо представлял, как развести костер на пустынном песчаном берегу - и со временем научился сообразить на огне похлебку из морепродуктов, которые, между прочим, сам мог теперь отвоевать у океана. В команде доктора Джонс он был единственным дилетантом на потеху многим, но постепенно теплые отношения с Морриган и командой окрепли. Белая ворона в археологии и охоте за сокровищами, Мильтон проявлял искренний интерес к исследованиям новых земель и древних реликвий, с энтузиазмом принимал вызовы и старательно учился у опытных товарищей. Всё это он считал вкладом в своё будущее благосостояние и просто наслаждался приключением, а новые наброски и черновики из путешествий представлялись ему почти шедеврами.
Пришло время лондонским издателям тоже с этим согласиться.
Долгожданное случилось по возвращении из экспедиции в Бразилию, когда Мильтон прихватил с собой керамическую курильницу из гробницы древних аборигенов. Морриган об этом не узнала: слишком много было вокруг броских драгоценных вещиц, представляющих куда большую ценность. Кому станет хуже, если он возьмёт всего лишь керамическую безделушку? Писатель рассудил, что такой сувенир, если его водрузить на каминной полке и время от времени вливать в него ароматические смолы, станет лучшим напоминанием о далеком континенте, источником экзотики и творческого вдохновения.
Отчасти он был прав.
Не вполне известно, чем наполняли свои курильницы древние жрецы, чтобы изрекать пугающие точностью пророчества. Не вполне понятно, как они впадали в сакральный транс и как выходили из него без ущерба для трезвости рассудка. Мильтон и здесь оказался дилетантом - ему такое провернуть не удалось.
Момент, когда он вернулся в Лондон, вспомнил о сувенире и вдохнул тяжелый аромат расплавленной смолы, стал вехой между "до" и "после". Потом он вспоминал, что не терял сознание, как это бывает при обмороке; оно самовольно ускользнуло от него, но не до конца, зависнув где-то между этим миром и иным. Каким? Этого не описать. Пульсирующим, тёмным, кишащим таинственными обитателями, наполненным шорохом перепончатых крыльев и... ужасающим. Невидимые существа шептали на ухо слова внеземных языков, шершавые пальцы касались шеи и лица, а грудь сжимало тугим обручем - то ли от нехватки воздуха, то ли в дьявольских объятиях. Перед мысленным взором писателя из мрака возникла древняя гробница, откуда он забрал трофей. В этом видении вторжение потревожило спящих вечным сном хозяев, и он увидел, как они шагнули археологам навстречу.
Этот транс мог продолжаться и минуту, и всю ночь - Мильтон утратил счет времени и, очнувшись, долго не мог прийти в себя. Сознание переполняли тревожные видения, и литератор, привыкший искать спокойствия в словах, схватился за перо.
Казалось, он оторвался от рукописи только через пару недель - изможденный, нервный, почти не сомкнувший глаз, но описавший всё до мелочей. Беспорядочно разбросанные страницы путевых заметок подтверждали, что сюжетом рукописи послужила реальная тщательно описанная экспедиция, но ближе к концу повествования краски сгущались, и всё странное, волнующее и мрачное из своего транса Мильтон перенёс на бумагу. Конец путешествия оказался вовсе не таким радужным, как на самом деле, но на последних страницах писателя осенило - ведь это именно то, чего все они хотят! Читатели, критики, издатели. Приключения с хорошим концом давно никому не нужны, ибо кто станет сопротивляться магнетизму тьмы?
Издатель остался в восторге от рукописи, роман был опубликован в рекордно короткие сроки и, заслужив восторженные отклики, разошелся внушительным тиражом. А потом еще и дополнительным. Прежде никто не ждал от чудака Кэмпбелла ничего стоящего; теперь литераторы заливались в похвалах и твердили, что "у этого автора с самого начала был потенциал".
Но помимо таланта и потенциала у него было кое-что ещё.

Темные видения не тревожили Мильтона по меньшей мере месяц, чтобы неожиданно вернуться. Наваждение захватило мирный сон писателя, и от прикосновений уже знакомых шершавых пальцев того пробил холодный пот. Пограничное состояние - сознание блуждает, но сон уже ушел - сохранялось до самого утра, и, очнувшись на рассвете, Мильтон нашел себя разбитым, утомленным и насмерть перепуганным. Своими глазами он видел, как темное пятно влаги на потолке постепенно ширилось и разрасталось, порождая бесплотные тени, скользящие по стенам и по полу, подбирающиеся к постели, на которой он сам, Мильтон, неподвижно лежал ни жив ни мёртв до тех пор, пока он не...
Стоп. Но он же просыпался раньше? Сон во сне? Или... сон наяву?
Освобождаясь от тяжелых сновидений, писатель становился жертвой беспредельного испуга. Ночная рубашка липла к спине, в висках стучало, безудержно дрожали руки. Такие пробуждения случались несколько раз подряд: один раз наяву и остальные - мучительными дежа вю. Всё прекращалось, когда он добирался до своего стола. Кончик пера будто сам по себе ронял на бумагу чернила-слова, и на долгие часы, а то и дни Мильтон забывался в лихорадочном вдохновении, выкладывая всё, что подсмотрел в своем наваждении, но щедро перемешивая ужасное с обыденным, дабы не слишком шокировать читателей и самого себя.
Мрак вместе с душистым дымом сочился из курильницы - то, с чего всё это началось, Кэмпбелл запомнил отчетливо. Ему не хватило безрассудства поджечь смолу еще раз, зато хватило скептицизма, и от вещицы избавляться он не стал. Видения повторялись нерегулярно, но успех творений автора стал стабильным до завидного: второй роман, в котором фигурировали исполинские крылатые существа, сводящие с ума мирных лондонцев, превзошел успех первого, об экспедиции и мертвецах из древней гробницы. "С каким смаком автор описывает очертания существ, чьи тени видятся героям! А какие подробности - так и видишь их своими глазами, и волосы встают дыбом..." - газеты наперебой восхваляли новый opus magnum выдумщика Кэмпбелла, а тот не сразу сумел прийти на встречу с восторженными читателями и переносил ее неоднократно. Из-за мигрени или из-за внезапного отъезда, как он объяснял, никому не рассказывая о кошмарах, истязавших его сознание несколько ночей подряд.
Повторяясь раз в пару месяцев, наваждения бывали терпимы. Учащаясь до нескольких в неделю, они приковывали Мильтона к постели и беспощадно терзали его ум и нервы. На его глазах из темных углов комнат к свету выползали омерзительнейшие из тварей, в огне свечей мерещилась пляска проклятых созданий не из этого мира, и даже на улице не было избавления: к стеклу спальни снаружи прижимались липкие трёхпалые руки и уродливые длинные лица, меньше всего похожие на человеческие.
Сочные описания невообразимых ужасов воодушевляли читателей; истории о тварях, обитающих между мирами или в зарослях джунглей на таинственном материке, вызывали запредельный ажиотаж и интерес к личности автора. Находились те, кто скупал старые номера журнала для путешественников с ранними творениями Мильтона, и разбирал их по строчке, отыскивая скрытые смыслы и намёки. В дни просветления мистер Кэмпбелл был почтенным и неимоверно популярным литератором, только успевающим появляться на встречах с читателями и подписывать подарочные экземпляры своих романов, а через пару часов уже поднимать бокал шампанского в собственную честь на званом ужине в высшем свете Лондона. Поговаривали, что успех Кэмпбелла - цена его проданной души, а необыкновенные сюжеты - опиумный бред, но популярность загадочного автора от этих слухов только росла.

Еще пара лет, три новых романа - и опиум стал в жизни Кэмпбелла по-настоящему незаменим. Заснуть без сновидений удавалось только в курильне или после изрядной дозы лауданума. Иначе, стоило сомкнуть глаза, тело и дух его расставались друг с другом, и последний всё сильнее отдалялся от оболочки и всего земного, притягиваемый живой темной субстанцией из недр неразличимых глазом звёзд.
Последний изданный роман Кэмпбелла балансировал на грани: читатели не могли определиться между восхищением и отвращением - половину страниц занимало подробнейшее описание отвратительных существ из хищной слизи, медленно пожирающих человеческие лица, начиная с глаз. А самую последнюю рукопись издатель отказался даже принимать - Мильтон так и оставил исписанные неровным почерком листы у него на столе и ушел, не испытав ни разочарования, ни злости. Существуя между страхом, усталостью, напряжением и краткой эйфорией, он перестал замечать ход времени и забросил ответы на письма преданных поклонников. Теперь он был не в состоянии собраться с мыслями настолько, чтобы формулировать абзацы: редактор от него ушёл, и последнюю рукопись ему помогал создать какой-то "друг" из притона курильщиков опиума в Ист-Энде, чьего имени он не помнил. Они наведывались в его особняк в Кенсингтоне и часто таскали оттуда всё, что попадётся на глаза, но проклятый древний артефакт по-прежнему красовался на каминной полке. Профессор Джонс так и не узнала о краже: после публикации первого романа их отношения разладились, и шанса восстановить связь не представилось. Сначала Мильтон, подхваченный водоворотом славы и своих видений, был слишком занят для общения со старыми друзьями и сестрой, а теперь, скорее всего, и вовсе на это не способен. Если только кто-то из преданных и близких не рискнёт приблизиться к нему настолько, чтобы вытянуть на свет из слишком близко подступившей тьмы.

Об игроке

6. Способ связи

7. Пробный пост

Отредактировано Milton Campbell (30 апреля, 2020г. 22:21:18)