Стивен Мортимер (Stephen Mortimer)
О персонаже |
1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Стивен Мортимер, и только попробуйте применить к нему это научно-публицистическое определение "объект Стивен", которым наградили его студенты-дипломники.
Прежде был известен как Фредерик Сандерс. 75 лет, человек.
2. Род деятельности
"Я бездомный, я безработный. Разрешите пригласить вас в ресторан".
3. Внешность
Ezra Miller.
На вид не старше двадцати пяти. Аскетичного телосложения, среднего роста. Темные волосы, карие глаза. Широкие брови, выразительные скулы, пухлые губы. Кем бы ни был человек, в чьем теле обосновался Фредерик, он был красавцем. И даже шрамы, оставшиеся после многочисленных операций по восстановлению тела, не могли его испортить. Сам Сандерс при прошлой своей жизни, конечно, ни за что бы не согласился поменять свой облик на нынешний - уж слишком они разные, - но сейчас, не имея воспоминаний о том, каким был когда-то, он вполне себе нравится. Не то чтобы это было так уж важно, но, памятуя о том, что на самом деле ему за семьдесят, красивое молодое тело - это очень приятный бонус.
4. Способности и навыки
Имеет значительный багаж теоретических знаний о прикладной магии. Сам еще никогда не использовал это на практике, но все еще впереди.
Каких-то особенных мирских навыков не имеет в силу того, что умер почти сразу после учебы в университете. При жизни любил стрелять из револьвера и играть в покер.
5. Общее описание
Фредерик Сандерс был вторым сыном у своих родителей - землевладельцев. Любимчик, баловень, белоручка. Вся родительская строгость была обращена на старшего брата, тогда как младшему все прощалось. Беременность и роды у его матери проходили тяжело, так что она осталась неспособной выносить еще одного ребенка, и это являлось одной из причин того, почему Фредерик был куда более заласканным, чем его брат. Тем не менее, обоим сыновьям Сандерсов, было дано достойное образование, и родители позаботились о том, чтобы они, а особенно Фредерик, не слишком часто отвлекались от учебы на более интересные занятия. По иронии судьбы именно необходимость увиливать от нудных уроков сплотила братьев в детстве и не позволила им вырасти врагами. По завершению домашнего образования, выбранного в качестве более престижной альтернативы получавшим все большую популярность благотворительным школам, сыновья Сандерсов один за другим поступили на обучение в Университетский колледж Лондона.
Фредерик рано узнал о прелестях взрослой жизни, с которыми его познакомил более зрелый брат: табак, азартные игры, вино и женщины. Последняя из этих страстей, полюбившаяся юноше сильнее всего, его в конце концов и сгубила. Обычно так говорят о прожженных бабниках, праздно доживающих свой век в объятиях профессиональной вдовы или о неосторожных любовниках, которых все-таки поймала пуля ревнивого мужа. Фредерик же был погублен непосредственно руками женщины в самом расцвете сил, и участь его была много хуже смерти - пожалуй, даже слишком суровая кара для молодого мужчины, который просто был не в меру любвеобилен.
Без малого полвека Фредерик был заточен вне собственного тела - в кулоне последней женщины, нечаянно им обманутой. Прекрасная танцовщица Селена, с которой Фредерик провел около месяца, оказалась ведьмой вовсе не потому что ей просто завидовали коллеги по цеху, как она сама утверждала. Ведьмой она оказалась самой настоящей, способной на то, чтобы отравить тело одним лишь взглядом и оставить его умирать на руках новой пассии. Всего лишь мановение руки, подкрепленное заклятьем, и самое суть Фредерика оказалась внутри маленькой стекляшки, обычно покоившейся на груди ведьмы. "Там тебе самое место, сахарный мой", - говорила она.
И будто этого было недостаточно, Фредерик имел ужас наблюдать собственные похороны, видел горе брата и опустевшие глаза матери, видел, как отец скрипит зубами, не сводя взгляда с надгробия. Он видел свой собственный желтый труп - опустевший, поникший, осунувшийся. Это воспоминание до сих пор живо в нем, чего не скажешь о памяти, должной остаться от материальной жизни: очень быстро Фредерик забыл лица родных и знакомых, с каждым месяцем все тяжелее ему было удержать в памяти имена и названия, пока однажды он не позабыл и собственное имя. Селена больше никогда не называла его иначе, чем "сахарный", и Фредерик стал воспринимать это в качестве обращения к себе. Все равно кроме нее к нему больше никто не мог обратиться, равно как и он сам не мог ни к кому воззвать о помощи.
На многие годы Фредерик стал спутником ведьмы. В какие бы передряги ни забрасывала ее жизнь, он всегда был рядом. Он слышал все ее мысли, знал все помыслы. Через десяток лет он даже нашел способ, как можно попытаться высвободить себя. Только вот у него не было ни рук, ни ног, а Селена лишь смеялась, приговаривая, что ее-сахарный очень смышленый мальчик. Год за годом, сезон за сезоном - его место на груди ведьмы, а по ночам он в молчании смотрел на город из окна домика Селены и гадал, могут ли духи сойти с ума.
Ответа на этот вопрос он, впрочем, так и не узнал, зато однажды стало ясно, что ведьмы, в отличие от духов, еще как смертны. С тех пор, как Селена стала сдавать, Фредерик зажегся надеждой на лучшее будущее. Ничего в своей жизни он не ждал с такой страстью и с таким упоением, как смерти своей мучительницы, а когда это наконец произошло - о, не было прежде момента слаще! Только вот, увы, со смертью Селены заклятье ее не разрушилось. Фредерик продолжал существовать запертым в кулоне, и теперь жизнь его стала еще менее разнообразной, чем была. Ему приходилось подолгу безвылазно лежать на одном и том же месте, пока в конце концов, спустя множество молчаливых переездов, он не оказался в руках группы студентов, давших ему новую жизнь.
Это имя - Стивен - Фредерик получил сразу же после своего второго рождения. Сперва он был слишком рассеян и слаб - физически и морально, - чтобы в чем бы то ни было возражать своим создателям, так что словосочетание "объект Стивен" или даже просто "объект" пристало к нему на некоторый срок. За это время Фредерик узнал, что его воскрешение незаконно и вообще невероятно, он вновь научился пользоваться телом, привык к особенностям времени, в котором ему предстояло теперь жить, но самое главное - сумел сохранить ясность ума и все те знания и воспоминания, которые почерпнул из жизни с Селеной. Только почувствовав себя наконец-то снова полноправным членом этой жизни, Стивен настоял на том, чтобы получить имя Стивена Мортимера, и с тех пор стал очень резко реагировать на любое упоминание о том, что он является объектом эксперимента.
На данный момент живет в квартире, которую снимает пара студентов, участвовавших во всем этом мракобесии. Соседство Стивену не слишком приятно, но другого жилья у него нет. Кроме того, ему хочется поскорее вернуться в общество, но поскольку официально и он сам и его непосредственная оболочка числятся умершими, с этим возникли некоторые сложности, которые студентам пока не удалось разрешить. Располагая обилием свободного времени и патологическим нежеланием долго находиться в четырех стенах, Стивен озадачился поиском ответа на вопрос о том, кем он все-таки был при жизни, и есть ли еще хоть какой-то шанс это выяснить.
Стивен в большей степени холерик, часто говорит то, что думает и бывает резок в общении. Прямолинеен и смел, уверен в себе, не боится ошибиться, умеет принять свою неправоту и признать достоинства других людей. Мнение окружающих его мало волнует, если только никто не пытается акцентировать внимание на его воскрешении. Тем не менее первым споров обычно не затевает и вообще преимущественно ведет себя сдержанно, все больше прислушиваясь и присматриваясь к миру вокруг.
В женской компании по понятным причинам ощущает дискомфорт, который со временем научился подавлять или скрывать. Хотя Стивену вроде бы и хочется быть галантным кавалером, поскольку что-то подсказывает ему, что он к этому весьма предрасположен, но с другой стороны любая женщина может оказаться обидчивой ведьмой, а второго такого же заключения он точно не выдержит.
Не любит сладкое, не употребляет сахар ни в каком виде.
Об игроке |
6. Способ связи
https://vk.com/id127938243
7. Пробный пост
Свет. Свист. Шорох - длинный и короткий. Длинный и короткий. Что-то движется внутри, пульсирует, бьется - какое странное ощущение.
Ощущение? Инстинктивный импульс, команда разума, сохранившаяся на задворках сознания, каким-то чудом не забывшего, что дух может и даже должен иметь тело, - и ладонь сжалась в кулак. Холодная кожа - человеческая кожа - сухо скрипит и натягивается: пальцы движутся.
Свист усиливается - это не тишина. Это так работает тело, это звук, с которым кровь движется по жилам. А шорох - это дыхание. Это легкие движутся внутри, это сердце пульсирует и бьется.
Потянулся встать - как будто так и должно быть, как будто души умеют двигаться. Мышцы напряглись, натянулись, суставы пришли в движение. Чья-то ладонь поддержала спину - теплая, почти горячая.
Свет померк. От лица отодвинули лампу с живым огнем внутри - такая обычная, тусклая. Только никакой свет не может быть тусклым перед глазами, которые так много лет не видели его.
Из горла вырвался стон - он хотел сказать что-то. Возможно, - скорее всего - в ответ на фразу, оглушившую его моментом ранее, но снова слышать - речь, а не мысли - было действием настолько странным, что мурашки побежали по коже. По коже болезненно бледной, тут и там испещренной аккуратными шрамами, насколько он мог видеть себя. Видеть? Себя? Что это за тело, что это за лицо?
- Зеркало... Зеркало!
Люди засуетились вокруг. Человек, державший его спину, отпустил, и пришлось выбросить руку назад, чтобы не упасть. Ладонь почувствовала хлопковую простынь и смяла ее. Блики от лампы сверкнули на амальгаме стекла, услужливо поднесенного к лицу, и он увидел. Увидел себя. И засмеялся.С тех пор прошло не так уж много времени - ровно столько, чтобы привыкнуть к тому, как тело ощущает любые внешние воздействия и даже перестать считать их болезненными. Ровно столько, чтобы вспомнить, что такое сон и не отождествлять его со смертью, как в первый раз. Ровно столько, чтобы уверенно стоять на ногах и даже бегать; чтобы говорить как прежде - немного витиевато, как было принято в годы его юности, - и даже вновь нащупать свой былой характер. Рады ли были студенты тому, кого воскресили на свою голову? - спорный вопрос. Разумеется, удача не могла их не радовать, но вот о том, что делать с ее последствиями, они, наверное, как-то не подумали. Посему всем участникам эксперимента, не исключая самого Стивена, приходилось пока мириться с фактом нелегального появления в обществе новой жизни. Но, впрочем, это никак не мешало Стивену беззаботно проводить свое время, разглядывая то, каким стал родной Лондон. Зачастую Стивен пропадал из поля зрения студентов на целый день, ни о чем не предупреждая, и этим вынуждал по крайней мере своих непосредственных опекунов изрядно поволноваться. Но никакие беседы по этому поводу действия не возымели, так что Стив и сегодня тоже появился в парке под окнами студенческого жилья лишь к закату. Его умиротворению на скамье под сенью массивного дуба, помешал не по возрасту скрипучий голос:
- Опять ты блукаешь черт пойми где.
Стивен повел плечами и открыл глаза:
- Имею право.
Это был, конечно, один из его соседей по квартире - как бы там ни было, Стивен предпочитал называть людей, с которыми вынужденно делил кров, именно так. Студент сел рядом, и весь вид его выражал скорее усталость, чем недовольство.
- Мы же сотню раз уже говорили, что тебя могут узнать, - продолжил он, едва ли рассчитывая на то, что в этот раз Стивен вдруг раскается и все поймет. - Ну в смысле не тебя, а тело... оно было не так давно погребено. И тогда у нас будет еще больше проблем, чем сейчас.
- Я не просил вас влезать во все это. Сами заварили кашу - сами ее и расхлебывайте.
- Мог бы и посодействовать хоть как-то. В конце концов, если бы не мы, так и сидел бы ты в том кулоне, пока не рассыпался.
- Мог бы и поуважительнее относиться к старшим, - голос Ствена похолодел. Когда кто-нибудь из этой развеселой компании забывал, с кем на самом деле говорит, обманываясь хрупким видом, Мортимер сразу же напоминал им об этом.
Студент вздохнул.
- Скоро ужин, - сказал он после длинной паузы, тяжело поднялся и зашагал к дому.