Кассандра Гвендолин Олден (Cassandra Gwendoline Olden)
О персонаже |
1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Кассандра Гвендолин Олден, человек (ясновидица).
Рождена 20 июня 1864 года, на сегодняшний день девушке 22 года.
2. Род деятельности
Студентка Бримстоунского университета, колледж Уроборос. Светская леди на выданье, поэтесса.
3. Внешность
Прототип внешности: Лили Джеймс | Lily James
Загляните в омуты глаз цвета шоколада, поймите, что из подобной пучины спасения нет и тоните, тоните на свой страх и риск, не зная, протянут ли помощи руку. Потому что эти глаза затягивают, манят странной толикой мудрости, не всегда знакомой юным леди, загадочностью, к которой не подобрать ключей и крошечными, тлеющим золотым ободкам искреннего веселья, за которым прячутся шаловливые чертенята. Глаза – её личное зеркало души. Такие же спокойные, глубокие, с оттенком веселья и жизни, как их обладательница.
Светлые волны пшеничных волос, по утру завивающихся в задорные кудри, спускаются за спину, закрывая собой лопатки. Частенько лишь сколотые, словно бы для проформы, они покачиваются, при резком движении этой особы, поблёскивают в солнечных лучах, вьются вокруг светлого личика со слегка вздёрнутым носиком и широкой улыбкой. Не слишком пухлые губы, способные растянуться в широкую, искреннюю улыбку, настолько тёплую, словно этот человек знает вас много лет и безумно раз каждой встрече.
Кассандра кажется хрупкой леди среднего роста (5'7 футов), с тонкими пальцами на изящных руках, но то видение обманчиво. Леди Олден весьма крепкая и подтянутая особа, закалившая себя долгими поездками на велосипеде, пешими прогулками и активным образом жизни. Пожалуй, из правдивого здесь лишь пальцы: истиной пианистки, такие же, как у матери. В детстве худенькая и немного нескладная, с годами девушка ещё подросла, тело округлилось в нужных местах, что всегда выгодно подчёркивает тщательно подбираемая, пусть и не такая роскошная как у кузенов одежда, походка приобрела мягкость и плавность, словно она уже не ходит, а каким-то образом научилась плыть по поверхности. Таких как Кассандра рассматривают, пытаясь понять, что скрывается за прямотой осанки и лёгкой улыбкой на овальном личике, но едва ли могут угадать с точностью, так правдиво она играет на публику. Публике и так хватит имеющихся сплетен.
4. Способности и навыки
- Прекрасное домашнее образование, полученное по настоянию тётушки: этикет, манеры, рукоделие, знание литературы, истории и биологии, математики и философии, танцы, верховая езда (хотя девушке всё же больше по душе велосипед);
- Доставшийся от матери талант к музыке. Девушка очень недурно играет на фортепианно, а также обладает прекрасными вокальными данными;
- От отца, помимо любви к чтению и красноречия, Кассандра также оказалась расположена к изучению языков: на данный момент девушка знает французский и итальянский, изучает греческий и латынь;
- Неплохо рисует, привыкла подкреплять свои стихи небольшими иллюстрациями;
- Имеет талант к стихосложению. Некоторые из произведений уже увидели свет под именем Кристофер Мильтон;
- По воле рока или счастливому случаю, природа наделила Кассандру пророческим даром: образы событий частенько являются к девушке во снах. Долгие годы тренировок позволили хоть как-то контролировать этот процесс, путём осознания собственных снов, но способности начали проявляться и днём, одаривая девушку внезапными видениями или видениями после прикосновения к кому-то или чему-то. Над этим Олден пока не властна (хотя уже успела усвоить, что неплохой глоток скотча способен притупить картинки);
5. Общее описание
Ближайшие родственники:
• Кристофер Олден – отец, погиб в 1870 году по дороге домой.
• Амелия Олден (ур. Брадберри) – мать, погибла в 1870 году по дороге домой.
• Себастиан Олден – герцог Сомерсет дядя, скончался в 1865 году от сердечного приступа.
• Элизабет Олден – герцогиня Сомерсет, тётя, 52 года, богатая вдова.
• Ричард Олден – герцог Сомерсет, кузен, 31 год.
• Маргарет Олден (ур. Аддерли) – жена Ричарда, 25 лет, светская леди.
• Элизабет Олден – двоюродная племянница, 7 лет.
• Филипп Олден – кузен, 30 лет, политик.
• Томас Олден – кузен, 25 лет, учёный.
• Шарлотта Уиллоби (ур. Олден) – кузина, 24 года, светская леди.
• Адам Уиллоби – муж Шарлотты, 28 лет, военный офицер.
• Чарльз Уиллоби – двоюродный племянник, 5 лет.
• Лидия Уиллоби – двоюродная племянница, 3 года.
• Гарри Уиллоби – двоюродный племянник, 6 месяцев.
Поместье семейства Олден было наполнено светом, льющимся из высоких окон, стены украшали портреты предков, глядящих на новый мир с небрежной вежливостью. Звучала переливчатая музыка и стук каблуков начищенных туфель высоких гостей, заполнявших просторные залы, лихо выплясывая очередной элемент задорного танца. Праздничная суета сменяется детским плачем, начавшим свой пронзительный концерт жарким июньским днём. Позже он сменится переливчатым смехом, а после смолкнет навек: высокие окна закроют тяжёлые шторы, двери просторных залов запрутся на ключи, портреты предков утонут в белизне набрасываемых сверху тканей. Поместье, где гуляли любовь и счастье, а достаток танцевал рука об руку с крепкостью семейных уз, превратится в поместье, где тишина пьёт чай со смертью, пока горечь касается пальцами крышки запылившегося рояля. В разуме шестилетнего ребёнка отпечатался тот зимний вечер, когда хлопья белого снега мягко падали на землю, увеличивая и без того внушительные сугробы, как откладывался всё дальше и дальше момент родительского приезда и как она постепенно заснула на софе, откуда пришлось пойти чуть позже в собственную постель. И как утром плачущие слуги сообщат, что их карета была обнаружена в нескольких милях от дома, а снег запорошил безжизненные тела (разумеется, такого они девочке не говорили, но ей удалось подслушать много разговоров). Затем, когда первые шепотки улеглись, к порогу поместья прибыла тётя.
Сколько Кассандра помнила, герцогиня Сомерсет была строгой и властной, с нотками стали в идеально поставленной речи, взором хищной птицы, готовой к пикировке и захвату жертвы. Решительная и прямая, рано потерявшая любимого мужа и растившая в одиночку четверых детей, она возложила на себя новый, для кого-то непосильный груз – взяла под крыло племянницу-сиротку. Может Кассандра забыла спросить, отчего тётушка так решила, может вопрос затерялся в череде дней, когда вершились похороны… После смерти дяди она имела полное право не нести на собственных плечах креста формального родства. И всё же, отчего-то несла.
Вещи погружены, слуги распущены и экипаж отбывает от погружающегося во мрак и пустоту поместья. Это уже не могло быть сном, способным закончиться счастливым возвращением семьи. Это просто нельзя было назвать настоящей жизнью. Их похоронили в Сочельник. Рождество девочка встретила в другом доме. Только в собственной комнате ей полагалось предаваться унынию, беззвучно плача в пуховые подушки. При свете дня Кассандра обязана была быть благодарна за приют, должна была стараться изо всех сил, чтобы вписываться в тётушкины требования. Разумеется, никто не стремился подавить её горе или заставить забыть о кончине близких. Но в этих стенах, с этими людьми, Кэсси быстро понимала, что должна быть покорна и благодарна, мила, старательна и улыбчива. Потому и плакала всё меньше, лишь изредка позволяя себе грустные вздохи.
Губы герцогини обрамляет лёгкая, чем-то хищная улыбка, стоит только проявиться неоспоримому факту: ряд успехов её племянницы с каждым днём лишь растёт. Родительские труды явно не проходили даром, отныне подкрепляемые опытными педагогами, коих нанимали без скупости для каждого члена семьи. В каждом её навыке скользили отголоски образов ушедших родных: материнский дар звенел под подушечками пальцев, отскакивающими от податливых клавиш фортепиано, заливался соловьём мягких ноток голоса. Голоса, что так обволакивал каждой своей красноречивой фразой, прекрасно ложащейся и на бумагу, желая сложиться в витиеватые строки, выходившие из-под отцовской руки. Подобно ему Кассандра влюбляется в чтение, в изучение иных языков. Ей ещё во многом будет дано преуспеть, вызывая восхищение преподавателей, одобрение тётушки и слегка надутые губки Шарлотты – старшей кузины, не во всём добившейся таких высот к своим годам. А секрет прост, любимая сестрица: не увлекаться книгой о путешествиях, пока не заполнены тетради преподавательскими заданиями; не гнушаться конными прогулками с братьями, они будут посмеиваться лишь до момента, пока девчонка не станет ездить ничуть их не хуже; не отлынивать от игр на фортепиано, после которого побаливают пальцы. Кассандра бы стёрла пальцы до крови, стоптала туфельки до дыр, только бы стать лучше, преуспеть во всём, что способно стереть разницу положений между ней и той же Шарлоттой, имеющей приданное в несколько тысяч фунтов и матушку, способную вырвать для дочери лучшее будущее. У Кассандры этой роскоши не было: наследство растворилось вместе с поместьем, оставив от семейных воспоминаний лишь один портрет с ещё совсем юной малышкой и счастливыми родителями; тётушка не стремилась участвовать полностью ещё в одной судьбе, не раз и не два объяснив девушке, какого ей следует подыскивать мужа или доходный заработок (а лучше и то и другое).
Конечно, приносить жизнь на алтарь одного лишь маниакального желания стать во всём лучшей, Кассандра не стала. В учёбе она стремилась найти удовольствие, впитать знания и при том оставить время для себя. В Сомерсете она находила себе друзей и с радостью преодолевала расстояния на велосипеде, лишь бы насладиться их обществом. Большинство из них, как и Олден, перебирались в Лондон с наступлением осени, оттого терять знакомый круг общения не получалось (хотя в городе он значительно разрастался). Так и текло время, курсируя между Сомерсетом и Лондоном, меняло устоявшийся порядок вещей, меняя Кассандру и её окружение. Тётушка старела, не меняя строгости нрава, старшие кузены вылетали из гнезда в объятия собственных семей или паутины политической ниши. Кассандра мечтала о первом дебюте в высшем обществе, что было не за горами, пропитывалась рассказами сестры, что окончила первый год Бримстоунского университета и с нетерпением ожидала следующего года обучения. Разглядывая кузину, взрослую и статную, переборовшую множество собственных капризов, стремящуюся к цели некогда стать частью мира медицины, Олден слегка завидовала её восторгу и движению к цели. Однажды и ей хотелось почувствовать себя так.
В шестнадцать лет впервые выбравшись в свет, Кассандра блистала. Её острый ум и умение поддержать беседу могли снискать уважение у всякого, решившего вступить в диалог, а пение и виртуозная игра на фортепиано завораживали публику. Юной леди знаки внимания оказывал даже весьма видный молодой офицер, в конце вечера внезапно переключивший внимание на Шарлотту. Причины столь резкой перемены не остались загадкой: досужливые языки быстро распространяли сведения о любой родословной, несли последние сплетни и важные новости. Кассандру это не могло обойти стороной. В этот самый момент, наблюдая за кружащейся парой, девушка впервые осознала, что она всего лишь отголосок собственного прошлого, сохранивший лишь осколки величественного статуса. И что все её таланты не способны украсить более простое платье чем-то большим, чем ручная вышивка, которой ей всегда казалось достаточно и что весь искромётный ум лишь поднимается вверх, склонённый под тяжестью той чаши весов, где другие складывали деньги. У Кассандры не было их в необходимом для одобрительного взгляда других количестве. И шанса вырваться вперёд в этой гонке не было. Этого умозаключения, сорвавшего непрошеную, незамеченную слезу было достаточно, чтобы разочароваться в мелочности цели найти себе достойную пару. Чуть позже девушке представилась возможность разочароваться и в институте брака: Шарлотта вышла замуж за офицера Уиллоби, родила ему ребёнка и оставила цель стать медсестрой вместе со вторым годом Глита.
Именно с той поры Кассандра бросила играть на сцене идеальной личности. Она приняла собственные слабости, отринула глупые надежды и стала заниматься тем, что радует её, а не создает правильный образ у даже не знакомых ей личностей. И с удивлением обнаружила, как любит сидеть в тишине, разглядывая пейзажи знакомых мест, сочинять рифмующиеся строчки в небольшом блокноте и рисовать к ним крошечные иллюстрации. Кассандра становится спокойнее, старше, увереннее. Её жизнь больше не крутится вокруг возможности выбраться в люди, заключив идеальный союз, о нет. Отныне всё вращается лишь вокруг неё, желающей стать хорошим человеком среди тысяч людей. В её движениях появились чарующие спокойствие и плавность, в мягком взгляде – странная поволока, заставляющая заглянуть в омуты, но ничего не разглядеть за толщею воды. В её тоне остались энергия и задор, подкреплённые воистину взрослой разумностью и умением не перешагнуть тонкую грань. На устах её цинизм иногда мешается с реальностью, в голове облака, до которых так сложно долететь, крепко стоя на земле. Противоречивость творческой натуры походила на загадку, притягательную своей таинственностью, вот только позволить кому-либо её разгадать до последней мелочи не позволяют.
Постепенно стихи из маленького блокнотика начали бывать в руках близких подруг, одна только малышка Веттин читала их с восторгом, перелистывая страничку за страничкой. Написанное нравилось окружающим, позволяя Олден укрепиться в мысли, что подобному стоит посвящать время. Казалось, стихи отражают метания её собственной души, коих становилось всё больше, терзаемых ночными кошмарами. Которые и кошмарами назвать было сложно, просто пугающие сюжеты, такие запоминающиеся и чёткие порой, такие расплывчатые и зыбкие в иной момент. Кассандра частенько плохо спала, угнетаемая неизвестными картинами, строки её стихов пропитывались образами, заставляющими дрожать даже самого автора. Осознание чего-то мистического в этих снах пришло после стихотворения, в строках которого девушка вдруг увидела ту самую зиму, припорошённую снегом карету и тела, ставшие неживыми. Представления о ясновидении у девушки были размыты, подкреплённые сплетнями о сотне шарлатанов, снующих по Лондону с картами и хрустальными шарами. Представления о способностях были ещё хуже, стоило только вспомнить пропагандируемую врачами лоботомию или стены закрытых психиатрических учреждений. Олден никому не сообщила о странностях, ворвавшихся в жизнь. Медленно, как человек в полнейшей темноте, краткими шажками, наощупь, она стремилась понять, как обуздать неожиданно свалившееся дарование. Книги о ясновидении рассказывали красивые истории о древних временах, шаманах и мудрецах, чьи способности, как Олден смогла убедиться, частенько шли из вдыхания сомнительных трав или съедания чего-то столь же сомнительного. Современные ясновидцы окуривали помещения благовониями и картинно взмахивали руками, вынуждая леди спешить прочь из подобных заведений. Решено было начать со снов, благо, научная база этого явления отличалась надёжностью. По книгам девушка начала пытаться контролировать собственные сны, желая немного уменьшить их пугающую загадочность. Получаться стало не сразу.
В восемнадцать лет встал вопрос о дальнейшем образовании. У Кассандры больше не было желания искать мужа, а вот стать студенткой безумно хотелось. Все её кузены были учениками Бримстоунского университета, даже кузина немного проучилась там, оттого взор леди Олден частенько возвращался к этому варианту. Образование тётушка одобряла, считая его надёжным спутником особы высшего общества, и была готова оплачивать университет, так долго верой и правдой обучавший её собственных детей. Решиться на учёбу Кэсси помогло не только знание о финансовой поддержке. Тем летом, пребывая в сомнениях, она завела беседу с отучившимся там Персивалем Веттином – старшим братом её горячо любимой маленькой подруги. Забавно: ранее угрюмый и грубый, проявивший к ней высшую степень неуважения, с годами юноша перестал терзать разум златокудрой особы тем днём. Забылись старые обиды, они оба изменились, чтобы теперь говорить друг с другом на равных. И той беседы Кассандре хватило, дабы начать готовиться к вступительным экзаменам и подавать документы.
Студентка Уробороса (словно могло быть иначе), Олден собрала чемоданы и отплыла на остров Святого Пирра, махнув рукой оставшимся на суше. Смена обстановки пошла только на пользу, позволяя девушке раскрыться в полной мере. Сложно не знать Кассандру Олден, неожиданно появляющуюся среди библиотечных стеллажей, плывущую будто призрак, касающийся тонкими пальцами книжных фолиантов. Она учится словно бы шутя, не отдавая книгам каждый день своей жизни, и, тем не менее, в тех предметах, где она талантлива, наивысший результат не заставляет себя ждать. Мягкая, причудливая, спокойным тоном вещающая о научных истинах, студенческих мероприятиях, она позволяет втягивать себя в водоворот событий, но всегда будто бы наблюдатель, способный вырваться по мановению руки. Кассандра старалась, дабы оказаться в числе стипендиатов, более не нагружая тётушку лишними расходами. Она не делает ставку на учёбу, ведь в её ремесле куда важнее другие составляющие, но всё же не стремится отставать. Куда чаще замечаемая в обществе лондонских богем, девушка укореняется среди них, зарабатывая необходимые связи. Свои стихотворения и поэмы ей пока приходится подавать под мужским псевдонимом, но не ровен час и люди узнают настоящую его личину. Ведь если Олден решилась шагать этой дорогой, она на ней всего добьётся.
Об игроке |
6. Способ связи
Вполне рабочая почта прямо в профиле. И ЛС привязано к телефону.
7. Пробный пост
Ночь темна, улицы пустынны, редкие облака чернильного неба плывут, подобно лебедям по озёрной глади, открывая серебристый лунный диск. Холодные зимние ветра пели заунывную песню о непростом путешествии от одной части города к другой, не собираясь огибать тонкие ножки маленький официантки, нет, они проходит насквозь, стремясь забраться в каждый незащищённый участок, от чего не спасали длинные ботфорты и тёплые джинсы, не помогало зимнее пальто и большим меховым капюшоном, шарф с шапочкой, перчатки. Стоя на холодном ветру, понимая, что прошло пол часа, Гвендолин давно ощущала себя девушкой в насквозь промокшей форме официантки и от этого не могло спасти пальто Фредерика, ведь самого Фредерика не было и в помине. Опоздал, забыл, обманул — существовали тысячи причин, по которым тёмная мужская фигура не мелькала среди редких отблесков фонарей и все они, все до единого, становились неинтересными для той, чьё лицо за пол часа ожидания покрылось лёгким, едва заметным инеем в местах, оставшихся после дорожек слёз, катившихся от ветра или грусти, сейчас разобраться было так сложно. Если шмыгнуть в тёплое кафе, где ещё суетятся люди, закрывая собственные части смены, то станет легче, появится возможность согреться, чтобы подождать ещё немного. Но сердце грыз крошечный факт, не дающий покоя отнюдь не одной Гатри, а всему этому городу. Она, одна из сотни запертых здесь по чужой указке душ, ждала чего-то двадцать восемь лет и больше не хочет ждать. Поэтому она разворачивается, переставая вглядываться в темноту, шагает проторенной дорогой в сторону родного дома, стремясь выкинуть настойчиво звучащее в голове обещание, сказанное хрипловатым баритоном. Фредерик был пунктуален. Рассеян, загружен работой, но, несомненно, пунктуален. Он появлялся в кафе каждый день точно по часам, и хотя его одежда могла быть надета задом наперёд, а в портфеле вместо бумаг по теме уроков лежать сценарий ночного радиоэфира, пунктуальность никуда не исчезала. Ей было слишком холодно, чтобы искать очередной оправдание, слишком тяжело и больно, чтобы продолжить ждать.
Переступая порог маленькой, но светлой квартирки, девушка с горечью оставляет пакет на полу, снимает одежду, не заглядывая в зеркальные дверцы шкафа. Дом всегда был есть и будет способом успокоения мятежной души, но сегодня в его стенах душа рассыпается на осколки, блестящими кусочками тянущиеся по полу. Её действия казались автоматическими, лишёнными желания или способности делать их. Растапливание старой и совершенно не декоративной печи, отправленное в стирку платье, переодевание. Она не проронила ни звука, не пожелала включить радио, перемещалась медленно и тихо, будто никто не вернулся домой. Мысли о счастье, улетающем, словно выпущенный из рук бумажный змей, теснили грудь неприятно и сильно, а желание забиться под одеяло и провести во сне остаток дней, как выпало когда-то на долю Спящей Красавицы, хотелось всё явственней. Кажется, она была почти готова приступить. Ножки в носочках укутываются пледом, отчего существо на диване становится похожим на радужную гусеницу, а ложка погружается в ведёрко мороженного, под звуки бессмысленных телевизионных программ. Когда человек хочет отупеть окончательно, позволить мозгам быть забитыми непотребной информацией, он включает именно телевизор. Позволяет мусору телеэфира вытеснить гнетущие мысли и безрадостное настроение, вселить надежду, что новый день будет раскрашен теми же яркими красками, что и картинка на этом экране. Мороженое почти помогает, насыщая пустоту холодной сладостью, хотя бы искореняя голод, ведь говорить о прошедшей тоске пока ещё рано. И когда ты уже готов погрузиться в пустоту наблюдения и чревоугодия, в дверь раздаётся звонок. Недовольная, медленная гусеница превращается в бабочку, скидывая вязаный покров, оставляя мороженное в одиночестве перед потухшим экраном. На пороге мог стоять кто угодно, из знающих адрес самой белой квартирки на свете, но за дверью оказалась та самая тёмная фигура, чей силуэт она ждала среди редких фонарей, да только дождаться не смогла.
Он — её угрюмая тень, неотрывно шагающая за светом, молчаливый месяц, одинокий, среди тысячи болтушек-звёзд. Ворон, следовавший за своей госпожой, творивший дела, что черны под стать оперению, да одежде, что он предпочитал даже теперь. И как бы странно не было знать всё это и любить, любить искренне, с надеждой и приближающимся отчаянием, у Адальмины получалось именно так. Устало вздыхая, не способная на улыбку после стольких слёз, она поправляет упавшую ткань свитера, оголившего плечико, осторожно касается мужской руки, затягивая в собственную квартиру. Замок щёлкает, закрывая попавшую в капкан птичку, и в полной тишине некогда королева идёт на кухню, перехватывая по дороге мороженое. Чашки, чай, вода — в её руках очень быстро заваривается чай, оказывается на столе близ окна, что выходит на одну из сторибрукских улочек, за которой вечно наблюдают покачивающиеся голубые стебельки.
— Это чай Ассан. Он очень крепкий. Я знаю, ты любишь кофе, но у меня его нет, — осторожно пожимая плечами, отчего свитер скользит ниже, девушка садится близ мужчины и опускает взгляд на собственную чашку. — Наверное, нужно задавать вопросы, но они кажутся такими глупыми. Я хочу знать, каким ты был в детстве, что любишь теперь. Хочу каждый день запоминать чёрточки твоего лица, которое увидела лишь сейчас и именно таким навсегда запомню. Я не хочу тратить ночь на вопросы, потому что всё равно не успею задать все. Я хочу узнавать тебя постепенно, день за днём, открывая всё новые и новые грани, — несколько глотков чая, будто спасительного напитка, способного изгнать робость и Гатри встаёт, осторожно устраиваясь на мужские колени, разводя в стороны небрежные чёрные пряди. — Ты моё будущее, отказываться от этого я не стану, потому что хочу также сильно, как ты. Просто, теперь, нам нужно чуть лучше следить за обещаниями, которые можно исполнить, — осторожное касание мужских губ своими губами, краткий поцелуй с привкусом холода, чая и мороженного. Если забыться, отдаться полностью, то оторваться невозможно, отчего она отстраняется раньше, чем позволит сознанию допустить это, осторожно прижимается лобиком к его лбы и выдыхает, горячо и протяжно, обжигая его кожу. И на мгновения, всё вдруг становится хорошо. Краткий миг совершенного счастья, а после она поднимается с коленей и возвращается на стул, к собственной чашке чая. Следует остыть.
Отредактировано Cassandra Olden (27 марта, 2019г. 20:09:50)
