Brimstone |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Brimstone » Завершенные эпизоды » Одной крови
Hermes Lovell, Ezekiel Barnett, Kitty de Cassar
7 октября, день, окрестности завода по добыче блумера
Третий день продолжается забастовка. Ни рабочие, ни промышленник не собираются сдавать позиции: хотя положение первых и становится все плачевнее. Гермес и Иезекииль отправляются на завод, чтобы лично справиться о тамошних делах. Тем временем и Китти оказывается среди бастующих — но уже по своим причинам.
Гермес ожидал встретить рокочущую толпу. Но он не учел две вещи: люди имели обыкновение уставать, и даже у заводских рабочих были манеры. В итоге, занятая бастующими улица выглядела, скорее, как лагерь врага на привале. Кто-то играл в карты. Кто-то разбил полевую кухню и сейчас жарил картошку. Другие дремали у стены завода, обернувшись в несколько пальто. Наконец почти перед самым входом раскинулась самая печальная часть “лагеря”: импровизированный госпиталь для тех, кому стало плохо прямо во время забастовки. Несколько сестер милосердия пытались оказать заболевшим помощь, но Гермес сомневался, что они долго протянут без достойных лекарств. Внутрь завода никого не пускала охрана Эквинтона — должно быть, боялись, что рабочие, подобно луддитам, начнут громить технику. Саму же улицу оцепила полиция. Впрочем, пока полицейских было немного. Если бы дело запахло жареным, Гермес делал бы свои ставки не на них.
Сперва мало кто обратил внимание на появление в “лагере” хорошо одетых незнакомцев, но вскоре Гермес начал замечать на себе острые взгляды.
— Мистер Барнетт, я думаю, будет лучше, если вы станете держаться поближе ко мне, — шепнул Барнетту Гермес.
Не встретив сопротивления, они достигли госпиталя.
— Что вы об этом всем думаете? — спросил он спутника и оглянулся по сторонам.
Картежники отвлеклись от игры и теперь пристально их рассматривали. Наконец один из них поднялся со своего места и двинулся к ним.
— Эй! — крикнул он, подойдя ближе. — Вы еще кто, черт побери, такие?
Можно много рассказывать об ужасах долговременных забастовок и о том, как сильно они вредят доходам владельцев производства, но видеть несчастных отчаявшихся рабочих, которые хотят и готовы работать на честных условиях, но не имеют такого шанса, было тяжело.
Разумеется, Барнетт держал в уме, что сами рабочие не проявили бы такого же сочувствия к нему самому, и поэтому был настороже.
– Ценю вашу заботу, Ловелл, – безэмоционально ответил Барнетт, но от Ловелла, впрочем, не отошел.
– Я думаю, что все это выглядит паршиво, – ответил Барнетт, оглядывая уставшую толпу. – И что на месте Эквинтона я бы уже сменил личность и сбежал в Африку.
Когда один из картежников поднялся с места и направился в их сторону, Иезекииль порадовался, что остался рядом с Ловеллом.
– Мистер Ловелл и мистер Барнетт, к вашим услугам, – вежливо, поставленным на заседаниях голосом ответил Барнетт, стараясь проявлять максимальную вежливость. Оставалось надеяться, что чересчур вежливых барристеров тут били только вполсилы. – Мы здесь от имени господина Эквинтона и хотим выслушать ваши требования.
Сестра милосердия, в глазах которой, казалось, навечно застыло удивление - демон? помочь? - согласилась взять Китти с собой, для оказания помощи заболевшим рабочим. Раз уж демон принес деньги на лекарства. Правда, поколебавшись, сестра попросила людей руками не трогать и провокационные разговоры о душе и улучшении состояния путем злокозненных сделок не вести. Китти легкомысленно покивала, в конце концов, масса свидетелей, даже просто больно "случайно" не сделаешь, страдать и без нее там все страдают, а сделки... Ну, знаете ли, она вот всякое такое, как говорил ее знакомый, "серединку наполовинку" не берет.
"Вы ведь будете в вуали?" спросила ее сестра Беттина и напрасно. Вуаль Китти носила часто, особенно, когда хотела избежать ненужного внимания. Аура, да. Знающий да узнает, но все же, все же меньше, куда меньше людей пристально смотрели на нее, украдкой заглядывали в глаза, пытаясь рассмотреть, какие они...
Эти рабочие слишком устали, что бы удивляться присутствию леди с сестрами, но даже не разбираясь, кто она, невольно потянулись к ней. Сейчас Китти была в хорошем настроении, ей было интересна и эта сторона жизни людей и эта аура заставляла их, больных, чувствовать интерес, поглядывать на странную леди, которая была для них... как там? "Как свеча для мотылька"? Демон предпочла бы быть адским пламенем, что бы сжигать подошедших близко и они бы осыпались пеплом с улыбкой блаженства на устах, от непомерного счастья от близости к ней.
Умиротворяющая картина, прекрасная и завершенная. Жаль, что не реальная в этих условиях. И знай эти люди, что дарит ей это прекрасное настроение, которое они улавливают, бежали бы, пожалуй, далеко-далеко и просыпались бы потом в холодном поту.
Брюнетка внезапно заинтересовалась каким-то движением недалеко от госпиталя и тоже пошла посмотреть. Вдруг кто-то кому-то все-таки оторвет голову? Пока люди были уверены, что демоны так поступают, но Китти считала, что они просто приписывают свои тайные желания им. А что может быть откровеннее толпы в отчаньи?
О-la-la, головы собирались отрывать человеку и демону. Кажется, одному из таких... самостоятельных Демон был демоном, а вот молодой человек... Ах, милый мальчик сильно ошибся, когда пришел сюда, даже не испачкав ботинок и не растрепав прически, не выбрал старый костюм. Весь такой аккуратный, ухоженный, он смотрелся сбежавшей от хозяйки породистой собачкой, бесполезным кусочком меха, вокруг которого начинали собираться портовые псы. Голодные, злые, уставшие, но выжившие.
А вот Эквинтона от зря упомянул, печально подумала брюнетка, решив пока не вмешиваться. За людьми всегда интересно наблюдать, свой как-нибудь сбежит, а мальчик... что ей до чужого, незнакомого мальчика?
- От Эквинтона, значит,-нехорошим тоном переспросил рабочий, прищурившись.
- И что же вы хотите сказать? - хмыкнул другой, кошачьим движением подбирая с земли камень и подбрасывая его в руке. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Казалось, Гермес мог физически ощутить, как заискрился воздух вокруг них. Пожалуй, стоило заранее справиться, насколько хорошо Барнетт умел бегать.
Меж тем их обступили уже трое. Гермес вышел вперед, чтобы заслонить от них Барнетта собой, но у него это не очень получалось — он был слишком худым.
— Хорошие новости! — с широкой улыбкой поспешил известить рабочих он, пока те не начали швыряться камнями. — Мистер Эквинтон готов пойти на уступки! Осталось только их озвучить!
В действительности Мистер Эквинтон ясно дал понять, что он думает по поводу раттусов и их требований, но это ведь не его собирались бить, верно?
— И мы должны поверить демону?
— Он еще и с вами шашни водит?
— Почему он сам не пришел?
— Трус!
Теперь на них заинтересованно смотрело уже пол-”лагеря”.
Гермес сцепил руки и сконфуженно посмеялся, подбирая наиболее безопасные слова. Попутно он закрутил головой, оценивая обстановку, и тут его взгляд зацепился за леди в вуали. Улыбка исчезла с его губ. Его глаза наполнились возмущением.
Серьезно, вот ее присутствие у них вопросов не вызвало?!
Благородный порыв Ловелла быть спасителем разбился о его собственную конституцию. Поэтому Барнетт все-таки встал рядом с ним, хоть вид разозленных и расстроенных ужасными условиями рабочих ничуть не внушал ему уверенность в завтрашнем дне. Тем не менее, близость демона, готового защитить, все-таки немного, но успокаивала. При таком условии действовать смелее было позволительно.
– Как бы тяжело вам ни было это сделать, но в такой день можно поверить и демону, – убедительно произнес Барнетт в надежде, что за эти слова Ловелл не оставит его быть обкиданным камнями в одиночестве.
– Мистеру Эквинтону нездоровится, но зато мы здесь, чтобы выслушать вас и ваши требования относительно условий труда. Мы видим, что ваш дух силен, но вы устали. Почему бы вам наконец не высказаться и не перечислить ваши требования, чтобы дать основу переговорам?
Только закончив мысль Барнетт заметил, что взгляд Ловелла оказался зафиксированным на даме, сильно выбивавшейся из несчастной серости уставших бастующих.
Китти поймала возмущенный взгляд нездешних, зеленых, ярко-зеленых - любая красотка от зависти умрет! - глаз и вежливо помахала изящной ручкой в темной перчатке. По-хорошему, следовало бы реверанс, но, в отличии от двух мужчин, она чутко улавливала настроение толпы и изящные манеры сейчас были бы ни к месту. Что с того, что ей удары не грозят? А платье? А обувь? А растрепанная прическа и испорченное настроение?! В конце концов, камнями люди должны изгонять людей, а не демонов.
От смешка демона, стоящего с другой стороны, лица в толпе исказились. Смешно ему, читалось на усталых лицах, ишь! Попировать пришел, ворон бескрылый! А сладкие гладкие речи лишь придавали рабочим ярости. Они, грязные, не такие чистые и холеные, не выглядели так, не умели так говорить, но их было много.
- Заблел, гришь, - хмыкнул здоровый рыжий детина с татуированными руками, - так пусть к нам приходит, поболеть, а? Или у него другие докторишки, получше?
- Верно говоришь, - загудела толпа, - заболел он... пережрал или перепил!
- Требвания, гришь, - продолжил рыжий, уже помахивая каким-то небольшим, но увесистым дрыном, - так ты что мжешь? Вот мы скажем и? Что? Врачей твой пыкровитель, - он выплюнул это слово, - вынет? Детей нших накрмит? И все - голос стал издевательским, - от любви к ближнему и Эквинтону, а?
Китти вдруг тихо ахнула, поняв, что происходит. Люди чувствуют ауру демона и их эмоции "подстраиваются" под нее. А ведь сейчас людей накрывала адская смесь - ее любопытство, интерес к происходящему и полное отсутствие страха и опасение, настороженность и тревога второго демона! И это на стачке! Ооо... Так она еще не развлекалась.
Демон подошла чуть ближе к толпе, что бы людям лучше чувствовалось, по-прежнему держась сбоку, что бы не задели, если начнется драка. А то платье, обувь...
Каждое сказанное ими слово только ухудшало дело. Гермес не понимал почему. Разве они не хотели уступок? Чего же они тогда хотели? Мести?
За себя он не беспокоился. В худшем случае, ему испортят костюм. Но вот Барнетт мог пострадать куда серьезней. А тот нужен был Гермесу живым и целым.
— Чего молчите, сэры Лорнет и Бауэл? — один из рабочих уже разминал кулаки. — Языки проглотили?
Первым порывом Гермеса было отступить на шаг назад, но он опасался, что это будет воспринято как попытка к бегству. И только тут он осознал: само его присутствие накаляло обстановку. И не потому что рабочие на дух не переносили демонов.
Гермес любил вызывать у людей восторг. Он любил, когда ему льстили, заглядывали в рот и говорили, как он хорош, красив и красноречив. Но сейчас, в пороховой бочке человеческого гнева, он вызывал только злость.
Меж тем демоница подошла ближе и явно не с желанием помочь. Она занимала место в партере, плутовка, ожидая, когда им с Барнеттом начистят физиономии!
Ну раз так!..
— Вот врач! — как можно громче закричал Гермес, указывая пальцем на демоницу. — Вот врач от Эквинтона!
Да, его речи в зале заседания обыкновенно проходили чуть лучше.
Барнетт глянул на Ловелла и, совершенно не по-джентльменски коснувшись его плечом, негромко произнёс:
– Что ж, сэр Лорнет, кажется, нас будут бить.
Эквинтону следовало чаще общаться с собственными работниками. В конце концов, не было бы их, не было бы и Дела.
А ведь если задуматься, между рабочими и Эквинтоном было кое-что общее: обе стороны отказывались слушать разумные доводы.
Не успел Барнетт придумать ещё что-то в свою защиту, как Ловелл заговорил первым, и снова он указал на ту самую леди. Что-то в этом было…
Часть бастующих, меж тем, обернулись на “врача”. Взгляд у них был недобрый и настороженный: сейчас никто из них не верил никому вокруг, кроме своих.
Пара работяг отделились от группы по молчаливому согласию остальных, и направились к указанной демоном даме.
– Ой, леди! Вы здесь врач, да?
Казалось, воздух звенел и нагревался, разливалось в нем нечто зыбкое и взрывоопасное, неосязаемое, но ощутимое. Кожей ощутимое, такое волнующее и возбуждающее, то, что можно было бы назвать - порог. Порог незримый, но за которым может случиться что угодно. Не выдержат струны, гитары ли, рояла, с визгом порвутся, скручиваясь в тугую спирать, рассекая пальцы, царапая щеки. Гитара, эта стерва небрежности не прощает, рояль благороден, он просто откажется звучать, позволив себе лишь нахальный завиток струны. И требуя много, много денег для перемирия.
"Низко, - мысленно поморщилась Китти, - мелковато. Для человека было бы хорошо, даже, пожалуй, я бы поставила "отлично" за такой ход, но от своего? Мелко, мой мальчик, мелко... и правда юн?"
Внимание демон любила. Особенно в теле человеческом, которое для этого и создавалось. С прекрасной, выразительной мимикой, для выражения себя не только словами, но всеми доступными средствами.
- Какая досада, - брюнетка, искренне наслаждаясь происходящим, откинула вуаль, сияя на толпу фиолетовым ночным взглядом со вспыхивающими золотыми звездами. Мужчины замерли. Инстинкт, вера и недоверие заставляли их отпрянуть назад, а аура Китти, довольной, счастливой, заинтересованной, притягивала обратно. Она обожала море. Людское море, эти волны, она обожала не меньше.
- Посланник хозяина, - и небрежности, небрежности в голосе к этому слову, такого, с каким кидают старые перчатки на столик, - ошибся. Я всего лишь та, кто пришел с сестрами милосердия, скромно позволившая себе помочь им деньгами, - сама скромность, брюнетка развела руками, - о, поверьте, если бы я была врачом!
Сожаление было не наигранным. Знай она человеческую анатомию академически, а не интуитивно-эмпирически, ооо... Ммм... Хорошо, что ни кто не может прочитать мысли и понять, чем на самом деле вызвана жалость. И, пожалуй, добавим перчинку. Завершающий штрих, а то люди тут простые, могут и не понять недосказанное.
- И в отличии от этих гостей, - жест в сторону человека и демона, - я пришла с реальной помощью.
Женщина не блистала чистой обувью и одеждой, которая выглядела для этих рабочих дорого. Да, она была демоном, но в женском обличье, что уже делало ее менее опасной. Она и правда пришла с сестрами и даже им чем-то помогала.
Ирландец сплюнул:
- Слышь, дамочк... дама не врач, ошбся, - оскалился он, - а хоть бы и была, она пришла тут отдельно. Де тут ваша... эта... содействия? Конкретная?
Китти нежно улыбнулась поверх голов второму демону, скромно взмахнув ресницами. Сыграем дальше? В принципе, она могла бы встать на одну сторону с пришедшими, помочь им выкрутиться, хотя бы уйти с достоинством, но об этом стоило сказать и отнюдь не теми словами, которые должны были заставить людей требовать что-то от нее.
Реальная помощь, серьезно? Пара пенсов сестрам милосердия на чай? И ведь рабочие это действительно проглотили! В такие моменты Гермес сожалел, что не выбрал себе женское тело. С одной стороны, никто не воспринял бы его всерьез, с другой — можно было бы выехать на любой чуши.
Он адресовал демонице гневный взгляд (она саботировала его работу! Столько убедительного презрения в голосе!), а затем, уже более миролюбивый, ирландскому работяге:
— В самом деле, неловко вышло. Вам нужен врач? Вам сегодня же пришлют врача. Мистер Эквинтон позаботится об оплате. Что-то еще могло бы вам помочь? — он старался звучать как можно более приветливо.
Воспользовавшись тем, что Барнетт еще не отодвинулся от него, Гермес пихнул его плечом и, выразительно распахнув глаза, закивал головой в сторону демоницы, мол, иди, разберись с ней. Оставалось лишь надеяться, что Барнетт поймет намек, а рабочие не успеют по нему соскучиться.
Ну что ж, вот все и прояснилось. Стоило леди поднять вуаль, как дуэль взглядов объяснилась. Скоро в этом деле будет больше демонов, чем рабочих. Еще Барнетту не хватало разнимать и их, в довесок к рабочим и Эквинтону. Впрочем, если у него ничего не получалось со второй партией, то, может, у него будет шанс с первой?
Кинув Ловеллу в ответ на его толчок плечом страшный взгляд, Барнетт все-таки отошел и, ловко обходя толпу, направился к демонице. Каждую секунду он ожидал, что ему в затылок прилетит камень.
Еще, по правде говоря, ему было немного боязно оставлять Ловелла одного, но раз тот сам отправил его делегатом, он, по-видимому, знал, что делал.
– Леди, – поприветствовал демоницу Иезекииль и даже вежливо ей улыбнулся. Пусть она и науськивала на него с Ловеллом толпу разозленных усталостью работяг. – Я бы сказал, что сегодня хороший день, но мы оба видим, что это не совсем так. Я могу узнать, какое дело привело вас сюда?
- Врачей, значиттся, - начал перечислять ирландец, под выкрики из толпы, - еду... это, как... эти...
- Гарантии! - раздался молодой голос, - что условия изменятся!
- Слыхал? - уточнил детина, - короче, дохнуть не хотим.
К нему подошло двое рабочих и трое коротко, но эмоционально о чем-то посовещались.
- А откуда это мы знаем, что ты не врешь, а? - вдруг нехорошо прищурился рыжий, - как это так, хозяин и демона посылает? Чет тут... - на языке рабочего явно вертелось слово "нечисто", но произносить он его не хотел, - странно. У тя какие эти, что ты от этого?
Китти же с интересом наблюдала за осторожным шествием к ней и даже сделала пару шагов на встречу. У нее тоже был человек, который позволял себе на нее сердито смотреть, но всегда же интересно, кого себе заводят другие. Кстати, кого? Любовник? Советник, который помогает в делах людских? Выгодное вложение?
- Сэр, - брюнетка вежливо наклонила голову, продолжая искриться любопытством и искренней радостью от происходящего, - увы, вы ошибаетесь, - она понизила голос и шепнула, - у нас день не самый плохой.
Ни один из демонов, ни молодой человек не умирали, у них не было проблем с деньгами... у демонов точно и им точно не надо было кормить семью.
- Я тревожусь за людей, - произнесла Китти чистую правду, честно глядя на человека. Она же и правда тревожилась, как они к демонам относятся, у них даже времени нет, остановиться и подумать, так ли плохи новые соседи, может, стоит с ними все-таки иметь дела? И если люди начнут массово умирать, где же искать души? - и мне не нравится то, что простые рабочие умирают ради обогащения небольшой группки людей.
За голосом она следила, говоря тихо, так тихо, что бы ее мог слышать лишь хорошо одетый собеседник, а не рабочие. Потому, что в это пламя масла она всегда подлить успеет, а с умным человеком в таком месте поговорить редко удается.
Гермес выудил из кармана записную книжку и карандаш и принялся с усердным видом записывать требования рабочих. На самом деле, в его комнате в Посольстве набрался уже полный ящик карандашей и записных книжек, ни одну из которых он впоследствии больше не открывал. Но сейчас он попросту не мог отказаться от столь эффектного жеста. “Врач”, “еда”, “гарантии”, “не сдохнуть” — на листе возникли написанные острым почерком слова.
— Ничего странного, — неторопливо начал Гермес, отвлекаясь от блокнота. — Я не стану просить вас верить мне на слово, но все же я здесь и слушаю вас, не правда ли?
Он пытался тянуть время. У него была заготовлена речь как раз на эту тему. Правда, Гермес не предполагал, что ее придется читать в окружении обозленных работяг, каждый их которых стоял менее, чем в двух футах от него. Сейчас он опасался, что одно неверное слово или даже слишком сильно растянутые в улыбке губы приведут рукоприкладству и провалу всей затеи.
— Посольство — не враг вам. Вам не думается, что в этот черный час не стоит отвергать руку помощи, кто бы ее не протягивал? — Гермес пошел чуть дальше.
Будь он человеком, в этот момент он покрылся бы испариной.
Барнетт быстро оглянулся, чтобы посмотреть, как чувствует себя Ловелл в одиночестве. Кажется, его пока не били – Иезекииль мог позволить себе продолжить разговор.
– Поймите, мы тоже тревожимся за людей, – Барнетт позволил себе легкую, понимающую улыбку. Все-таки эти демоны были теми еще хитрецами, что его спутник, что леди, с которой ему доводилось сейчас беседовать. – Мы с господином Ловеллом здесь именно затем, чтобы выслушать рабочих и убедить их господина, Чарльза Эквинтона, пойти навстречу рабочим. Нас тоже интересуют их условия труда.
Барнетт немного помолчал, взвешивая слова, и все-таки решился заговорить вновь:
– Я чувствую себя ближе к этим рабочим, чем к их господам, признаться вам честно. По крайней мере, в годы учебы оценивали меня именно как их. Поэтому поверьте, мы здесь защищаем далеко не одного Эквинтона.
Толпа отхлынула от шагнувшего демона, невольно оказываясь чуть ближе к демону другому. И что тут сыграло свою роль - неизвестно. То ли две ауры, раздирающие людей, чье эмоциональное состояние и так было нестабильно, то ли была достигнута какая-то "точка кипения", то ли...
- Посольство! - рявкнула толпа разными тонами. Испугано, нервно, раздраженно. Уже не один человек, уже - толпа. Некий огромный, единый организм, где не найдешь того, кто все начал, того, кто сможет все закончить. Безликое чудовище начинало пожирать людей, личности, насыщаясь и становясь собой, кошмаром полицейских и аристократии - толпой.
- С демонами спутался!
- Сам, небось, приперся!
- Себя продал и нас хочет!
Выкрики. Крики. Злость, страх, ярость, снова страх, безысходность, ярость на нее, поддержка, волнение. Адская смесь бурлила, вскипая отрывистыми фразами.
Китти улыбнулась так же легко и понимающе, добавив лишь немного грусти в улыбку. Это так трогательно... Пытаться убедить ее, что еще один демон обеспокоен условиями труда рабочих. Увы, ее собрат не был тем, кто внезапно поднимал знамя человеколюбия или чего-то подобного. Таких мало, таких - наперечет и этого не считали. А значит, у него своя цель, куда более интересная, чем... как это? Альтруизм, кажется.
Интересно, а этот милый юноша сам в свои слова верит?
А вот к биографической заметке демон отнеслась более серьезно. Корни-корни, хочешь чего-то в настоящем, поищи следы в прошлом. Значит, бедный юноша, который учился, голодал, работал и вырос, купил себе дорогой костюм, приобрел лоск... Но при этом был из хорошей семьи. Речь, английская речь, такая разная у разных слоев. Ее можно было купить. Но нюансы, полутона, то, что из уст в уста, в семье, не продавалось, оно лишь давалось по праву рождения.
- И вам тоже не все равно? - вежливо уточнил она, - вам - жаль людей?
Брюнетка желала бы услышать ответ на вопрос, но в этот момент началось превращение людей в монстра.
- O-la-la! - ахнула Китти, живо представляя, как и ее сметут за компанию. Не больно, но обидно, да и репутация. Можно было рассердиться. Но сейчас любое изменение фона было бы непредсказуемым фактором для поведения людей.
- Отходим, - тихо и серьезно скомандовала женщина, беря человека за руку и плавно, мягко делая несколько шагов назад.
Они его не слушали! Немыслимо! Гермес гордился своим умением уболтать кого угодно, даже змею — а те, как известно, ушами не обладали. Но сейчас все его красноречие оказалось бессильно перед толпой.
Что же он сделал не так? Должно быть, стоило поступить хитрее: найти самого жадного, прийти к нему с гостинцами и подождать, пока он умаслит остальных. Прав был мистер Эквинтон, когда отказывался лично предстать перед рабочими. Не из трусости — из чистого прагматизма, свойственного деловым людям.
Толпу не интересовали ни уступки, ни справедливость. Им просто хотелось кого-нибудь порвать.
Гермеса захватил гнев. Как они посмели не оценить его представление?
Его глаза вспыхнули еще ярче, а на лице возник неприкрыто дьявольский оскал.
— Почему вы не слушаете? — закричал он, звенящим от ярости голосом. — Мы пришли помочь!
Время театральности подошло к концу.
Барнетт даже улыбнулся, чтобы ответить даме, действительно ли он беспокоится о рабочих (он беспокоился; смерти людей, даже которых он не знал, совершенно точно не были ему нужны, помимо других причин), но не успел. Сама дама увела его подальше от толпы прежде, чем Барнетт успел заговорить.
И на эти несколько коротких мгновений он крепко замолчал; ему не доводилось часто попадаться под руки демонам до того, как в его жизнь вошел Ловелл. Но то, что Иезекииль мог точно сказать сейчас: их прикосновения различались. Вот прикосновение леди (имя которой Иезекииль, кстати, так и не спросил – грубо) заставило его уйти в себя посреди назревающей драки.
Когда Барнетт вновь заметил мир вокруг, Ловелл все еще был цел, но сверкал глазами в такой манере, которую Барнетт еще не успел узнать.
– Послушайте, с какой бы стороны мы сейчас с вами не выступали, вы же не можете дать бастующим причинить вред вашему собрату? – попытался воззвать к демонической солидарности Барнетт. – Нам надо что-то предпринять. Я иду к Ловеллу. И пока, возможно, вы сможете что-то сделать? Пока нас всех тут не порешили? Как-то успокоить толпу?
Барнетт обеспокоенно улыбнулся леди, стараясь придать вежливости своей просьбе, и куда более обеспокоенно взглянул в сторону Ловелла. И сошел с места, намереваясь пройти к нему.
Толпа отреагировала на демона так, как должна была. Паникой. Разной, многогранной, лавиной обрушивающейся сверху, дезориентирующей и жуткой.
Вот только бежать мешало любопытство Китти. Чистое, яркое как у ребенка, который еще ничего не знает о смерти и отрывает крылышки у насекомых, не из злости, а из тяги к познанию.
- Гони! - заорала толпа разными голосами. Свистнули в воздухе несколько камней. Инстинкт самосохранения, раздираемый гневом и любопытством, стал инстинктом загнанной крысы - сражайся и умри с врагом.
Демон подарила человеку долгий взгляд. Она-то была не против, что бы люди причинили кому-то вред. Даже демону. Это бы их так угнетало ночами. Они бы начали спиваться, их дети начали бы голодать, искать способ заработка, чистые невинные души, готовые продать их за стабильность... Слишком долго ждать, да и отлавливай потом этих детей на улицах. Ладно, не можешь с гарантией посеять хаос и угнетение, заводи друзей.
- Ммм, - Китти проследила за полетом камня, - боюсь, уже нет. Я, конечно, могу рассердиться, но...
Но мы тоже имеем шанс получить камнем, выразительно промолчала она, крепко беря за руку человека.
- Не надо, - решительно остановила она благородный порыв самоубийства, - нам больно не будет, а вот вам - да.
Китти начала отходить назад, таща за собой незнакомца. План был прост - обойти по дуге, подальше от толпы, выйти к, простите, собрату и отступить. Заодно попытавшись тоже рассердиться, что бы фон был один, а то еще получат тут побоище или горстку сумасшедших.
А затем вместо слов в ход пошли камни. Один из них угодил Гермесу в левый бок. Он почувствовал удар и слабый отголосок боли. Но боль не имела для него значения; для него имело значение другое: то, что он был оскорблен и унижен на глазах сородича.
— Вы этого заслуживаете! — с обидой закричал он. — Ваше существование — вы его заслуживаете!
Раттусы, воистину раттусы.
Гермес не стал задерживаться, чтобы оценить эффект своих слов. Он на мгновение обернулся и, увидев, что демоница уводит его почти-колдуна подальше, дал деру в диаметрально противоположном направлении. Сперва он бежал не слишком быстро, уворачиваясь от кулаков, ловя камни в спину и тем самым отвлекая внимание толпы от Барнетта. Но стоило Гермесу пересечь черту лагеря, как он понесся во весь опор. Не знающий усталости Гермес мог сверкать пятками так, что ему позавидовал бы любой атлет.
Оторвавшись от преследования, он еще некоторое время плутал по прилегающим улицам, пытаясь найти демоницу и Барнетта.
Наконец он почувствовал ее присутствие неподалеку.
— Ты саботировала мою работу! — обвинительно ткнул в ее сторону Гермес, выныривая из соседнего переулка.
Это побоище в планы Иезекииля точно не входило. Что ж, в следующий раз он сто раз подумает, прежде чем называть происходящее в зале суда “варварством”, в шутку или нет.
Иезекииль испытывал целую гамму угнетающих эмоций: он переживал за Ловелла, чувствовал тот боль или нет, он был раздосадован тем, что провалил задание от Эквинтона (а Иезекииль вообще не имел привычки проваливать работу), и даже более того, ему было жаль рабочих из-за того, что их хороший шанс чего-то добиться своей забастовкой, кроме собственных болезней и измотанности, оказался на помойке.
Все это вышло большим провалом.
Иезекииль так отвлекся на мрачные мысли, что даже не особенно запротестовал тому, что демон, леди, очень ловко увела его в сторону, дальше от каменной битвы. При этом он сохранял подозрительное молчание. Сложно было сказать, в чем была причина: в его настроении, в ауре леди, влияние которой он хорошо чувствовал на себе (теперь, когда она держала его за руку, еще сильнее), или просто в странной атмосфере происходящего. Но наконец молчанию суждено было нарушиться.
– Очень благородно с вашей стороны было меня увести, – спохватился Барнетт со своей благодарностью ровно перед тем, как поблизости раздался голос Ловелла. Леди действительно не обманула – он не был в хорошем расположении духа, но выглядел целым.
И тогда Барнетт предпринял еще одну попытку справиться о состоянии Ловелла и попытался сойти с места.
Исчезнуть удалось успешно, благо, человек и правда имел некую подготовку в петлянии между домиками, мусором, заборами и умением становиться незаметным, насколько это возможно. Мужчину же она потащила за собой по нескольким причинам - любопытство, кто он там тому демону, понимание, что даже если его тут убьют, это будет очень бессмысленное насилие и просто из внезапно проснувшегося альтруизма. Накатывало иногда.
Китти собиралась было ответить, что не стоит благодарности, все мы... Как на них вышел слегка припыленный очаровательно-сердитый зеленоглазый собрат. Сразу с обвинениями.
Ну кто же так делает? Особенно, когда в руках у того, кого обвиняют, тот, кто тебе важен и он так хрупок... Руки женщины, хрупкие и тонкие на вид, железной хваткой сомкнулись на добыче, не давая не то, что отойти, удерживая практически перед собой.
- А в продолжение я просто сверну шею твоему человеку, - мрачно произнесла брюнетка. Люди, правда, рассчитывали, что демоны будут откусывать голову, но человеческая анатомия не позволяла делать это быстро, а долго грызть - долго. Не устрашает, не угнетает и выглядит мерзко.
Мига, что бы полюбоваться реакцией ей хватило. Такие шутки нельзя затягивать. Китти рассмеялась искренним, тихим глубоким смехом разжимая руки:
- Я не причиню вам вреда, но сложно было удержаться, - "что бы не щелкнуть по носу", не произнесла она, но оставила возможность каждому докончить ее мысль в силу своей самокритичности и перевела взгляд на демона.
- Я - молчала, - с достоинством ответила она, - и кто еще кому мешал? Я пришла раньше.
Слова демоницы заставили Гермеса резко замереть на месте, оценивая угрозу. Раз она уже начала ломать его игрушки, что мешало ей продолжить? Но к счастью, увещеваний не потребовалось — Барнетт оказался на свободе, а его шея осталась на положенном месте. Гермес поманил его к себе — чем меньше сородич будет на него дышать, тем лучше.
— И что же ты там делала? — ядовито, но уже куда спокойней поинтересовался он, когда Барнетт отошел на безопасное расстояние. — Считала, сколько больных отдаст не нам душу, пока ты там прогуливаешься?
Сейчас он был преисполнен желания преподать рабочим урок. Спустить на них констеблей, разогнать и предложить Эквинтону нанять ирландцев. Вскоре бы пыль осела, и все вернулось бы на круги своя. А что до газет — те напечатают что угодно, если предложить гонорар побольше.
Идеи классовой борьбы и прочий марксизм утратили для Гермеса свою привлекательность с первым полетевшим в него камнем. Он обиделся.
Хватка у леди оказалась железной; Барнетт был уверен, что у него должны были остаться следы. Но это не было главной заботой Барнетта сейчас, потому как ему пообещали поменять кое-что в строении шеи, и это заявление било любые следы от тонких пальцев на руке. В глазах Барнетта заплясали огоньки воинственности – он не собирался сдаваться, хотя, по-честному, шансов против демона у него пока не было.
– Прошу прощения...? – начал он было, но договаривать не пришлось – его отпустили. У демонов были забавные шутки, но пока Барнетту было сложно их оценить.
То, как Ловелл поманил его к себе, Иезекииль воспринял тоже не очень благодушно. Сейчас он сам себе напоминал тряпичную куколку, которую не могли поделить при игре. Тем не менее, его, кажется, все-таки перетянули, и он все-таки отошел поближе к Ловеллу – наверное, в мире демонов люди должны были чувствовать себя тряпичными куклами, и обижаться на такой расклад было попросту бесполезно.
– Леди сказала, что она пришла с помощью рабочим, – вспомнил Барнетт их разговор. А затем обратился и к самой леди: – Все это вышло ужасно. Мы правда были там, потому что тоже хотели помочь. Боюсь, теперь им не поможет никто.
Китти начала вспоминать сородича. Что-то она о нем слышала, у сэра Говарда. И видела... Почти свои. Ключевое пока "почти", но всегда можно попробовать изменить на "свои"
- Это? - она пренебрежительно сморщила носик, - пусть идут куда хотят, такая ноша только тянет.
В самом деле. Обычные, банальные, дюжину на грош, люди. Ни искры, ни таланта, ни-че-го. Банальнщина. Таким уж лучше жить, работая и улучшая мир, а не помирать, создавая простои.
- Я же, сударь, пришла им помочь. Предметно. Они ненавидят хозяина и всё и всех, кто с ним связан, - нежным голосом продолжила брюнетка, - завод, производство, это такая блажь, - она небрежно взмахнула рукой, - гораздо важнее, что под всей этой шелухой. Люди, сами люди и производство, само производство.
Женщина перевела взгляд на оказавшегося более рассудительным, чем демон, человека. Возможно, он даже хороший адвокат или кто там, думает про обе стороны.
- Им могут помочь другие люди. Такие, знаете... Вы же видели марионеток?
Кому-то можно внушить. Кому-то - заплатить и не всегда деньгами. И люди сделают за них, демонов, то, что они не могут сами. Сложнее, конечно, но зато порой эффективнее. Ведь деньги демона, говорят многие, пахнут серой и колдовством, но эти же деньги, переданные человеком и самый дотошный служащий банка не отличит от других. Хотя ей придется делать так, что бы люди все же знали, от кого помощь. Цель-то - сделать демонов более человечными и сострадательными в глазах простых людей.
Два демона на одной территории могли долго этим заниматься: гнуть спину и низко рычать друг на друга, позволяя себе изредка ударить соперника лапой. Но шерсть не полетела бы до вечера. Бедняга Барнетт с ними застрял. И как Гермес помнил, тот пропустил свой ланч.
— Знаете, что забавно? — забавно Гермесу не было; не спуская глаз с сородича, он приблизился еще. — Что мы тоже пришли помочь. Предметно. Причем мое присутствие было официальным. В Посольстве меня никто не предупредил, что с забастовкой уже кто-то работает. Если бы я знал, что буду не один, я бы выбрал другое время для делегации. Как же так вышло? — он склонил голову набок и добавил: — И почему рабочие не возражали против вашего присутствия, хотя они явно дали понять, что демоны вызывают у них нервный тик?
- Бюрократия? - легкомысленно предположила Китти, - поистине адское изобретение, не находите? Должен был сказать тот, но передал дело этому...
Женщина повела плечами, мол, что вас удивляет? Так естественно... Легкость скрывала одну мысль: кому-то будет очень, очень плохо, когда она придет в Посольство. Желавшие посмотреть на стычку между ней и зеленоглазым, будут пресмыкаться, унижаться, уничижаться, раболепствовать и испытывать прочие приятные ее глазу чувства, пока она будет шипеть и плеваться ядом. А она еще подумает, жаловаться ли сэру Говарду. Да, подставить другого в их природе. Но надо тонко понимать, когда личное надо убрать и объединиться перед общим делом, а не пытаться подставить или стравить своих.
- Я пришла... с удачной компанией, - более серьезно объяснила она, - и познакомилась с их...предводителем?
Сомнение в голосе было обусловлено тем, что Китти так и не поняла, как правильно называть того, кто возглавляет забастовку. Вождь? Предводитель? Главный? Предводитель ей казалось достаточно цивилизованным и революционным словом, поэтому она использовала его.
Ладно, пофыркали, поехидничали и пора работать.
- Мир? - шагнула она на встречу, протягивая руку, - я рассказываю, что знаю я, вы - что знаете вы и выработаем совместный план действий. Кроме того, я знаю некоторых людей, через которых можно работать с происходящим.
Значит, все это было недоразумением? Увы, Гермес в этом сомневался. Слишком простое объяснение. Да, демоны, как и люди, совершали ошибки. Но куда реже. Не было ли это предложение сотрудничества попыткой обмануть? Выведать информацию, ничего не предлагая взамен? Вернувшись в Посольство, Гермес собирался первым же делом навести справки. А пока он решил подыграть леди.
— Мир, — кивнул он и пожал сородичу руку. — У нас с вами одна цель. Соперничать было бы в высшей мере контрпродуктивно. Но я должен признать, что весьма удивлен обнаружить, что у рабочих есть предводитель. Сегодня их действия выглядели в высшей мере хаотично.
Конечно, у них был предводитель! Как его могло не быть? За любым бунтом всегда стояла некая движущая сила, “невидимая рука”, если угодно. Но Гермес пока не думал задавать свои вопросы прямо. Между двумя демонами это часто оказывалось тактически неверным.
Пока демоны беседовали, Иезекииль еще раз хорошенько огляделся. И осознал, что говорить конструктивно в подобном месте вряд ли получится.
И пусть эти двое сейчас пришли к миру, им всем еще предстояло многое обсудить, и Барнетт предпочел бы вести переговоры в месте более для того подходящем.
– Возможно, нам стоит перенести этот разговор в более удачное место? – предложил Барнетт уже вслух и с легкой вежливой улыбкой. – Мы говорим о большом и важном деле, мне кажется, было бы более целесообразно обсудить его за хорошей едой и вином, а не в переулке рабочей зоны. Как вы считаете?
- А его среди них не было, - рассеянно ответила брюнетка, прикидывая, куда же мог подеваться... этот... у него же имя есть! Ладно, вспомнится, а не вспомнится, так записано на всякий случай, - они люди и в непростой ситуации и не солдаты, увы. Конечно, они действовали... странно.
И перевела взгляд на человека. Ей это место казалось разве что странным местом для переговоров, но тут было тихо, шум улиц не заглушал речи, не было случайных прохожих, способных подслушать разговор. Приемлемо, но у людей все по-другому. Да и они не так совершенны, к счастью. Чувство голода, усталости.
- Конечно, можем найти другое место, - улыбнулась она, - мы с вами забыли познакомиться во всей этой суматохе. Китти де Кассар, можно просто мисс Китти.
Слышал, не слышал? Впрочем, это не тот случай, когда тщеславию можно прищемить хвост. Больше интересно, кто демон, точнее, чем он занимается в общем и целом в Лондоне. Понятно, что скупкой душ, но все же, кроме этого есть так много интересного и что-то из этого списка привело его сюда, да еще и со своим человеком.
Вы здесь » Brimstone » Завершенные эпизоды » Одной крови