Элио Дзиани (Elio Ziani)
О персонаже |
1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Элио Валерио Альвизе Лука Дзиани. Так оно в наиболее официальных документах, но обычно в ход идут первые два этажа имени.
Иногда представляется на англосаксонский манер как Элайджа Зейн, прежде чем его имя начнут коверкать.
Шлет тексты в издательство "бульварных ужасов" под псевдонимом Иеронимус Арчер.
27 лет.
Человек-мудакмедиум.
2. Род деятельности
Глава британского офиса торговой компании Ziani & Carter.
Коллекционер редкостей, авантюрист, авиатор-любитель, бывший студент Затонувшего Корпуса.
3. Внешность
Обращает на себя внимание больше безупречной выправкой, чем комплекцией. Роста среднего, телосложение специфичное, что-то из рядов альпийских скалолазов - тот еще жилистый черт, каннибалам жевать нечего.
Больше всего похож на хищного журавля. Может показаться даже неуклюжим, пока вы не видели, как он перезаряжает слонобой.
На лицо не урод, ничего неприятного - и ничего выдающегося. Каштановые волосы, холодные серые глаза, черты резкие, но не грубые - рожа типично аристократическая, классическая даже. Непонятно, какой национальности - на типичного итальянца не походит, на англичанина тоже. Мимикой подобен египетскому зверю сфинксу. Старается не выползать на свет небритым. Никаких признаков морщин возле глаз и рта - этот парень явно редко улыбается - но меж бровей намечается складка размером с реку Гудзон.
Руки его запомнятся при встрече лучше, чем лицо. Иногда, забывшись, он начинает феерично жестикулировать не хуже персонажей ренессансной живописи.
Одежда, как и вся его жизнь, подчинена принципам Целесообразности и Соответствия: надо пустить пыль в глаза - да здравствуют костюмы от лучших портных, но и при необходимости слиться с отбросами нет проблем. Единственная деталь от себя - галстуки с вышитыми гербовыми лилиями дома Дзиани, это если можно засчитать корпоративную символику за проявление индивидуальности. Считает себя голым без воротника и перчаток. Носит, не снимая, антикварное серебряное распятие.
На картинке Luke Roberts.
4. Способности и навыки
- итальянский, английский, испанский, немного французский, немного латынь, кечуа, пушту и фарси медленно и на пальцах;
- получил классическое домашнее образование и воспитание, верховая езда, гребля, фехтование, вот это все, чтобы не бить в грязь лицом, но не более; изучал юриспрудению в Гарварде, разбирается в коммерческом и международном праве, но хуже, чем семейные юристы; среди светских львов чувствует себя как дрессировщик без кнута, но внешне это не заметно; неплохо играет во все респектабельные игры, связанные с размахиванием длинной палкой;
- еще знает, как правильно готовить червей, как оказывать первую помощь после удара молнии, технику производства кураре и много еще такого, но не всегда знает, зачем он это знает (ведь это вряд ли впечатлит леди);
- стреляет из всего, что стреляет, в Затонувшем Корпусе получил кличку Вильгельм Телль, и телескопический прицел ему нужен не для красоты;
- из кулинарии осилит только барбекю и дичь на костре;
- технически может пилотировать дирижабль единолично, но слишком хорошо представляет, к чему это может привести, функции навигатора исполнять тоже способен;
- при наличии инструментов и удачи вскроет сейф, но небыстро; с шансом определит симптомы отравления и распознает подмененное лекарство;
- знает, сколько стоят ваши ботинки, после одного взгляда;
- знает, сколько стоит ваша душа, после получаса беседы;
- способен стрелять в людей, ничуть не меняясь в лице;
- уже понял, что голоса в голове - это не безумие, но еще не знает, что с этим делать;- врет как венецианец это не ложь, это альтернативная точка зрения
5. Общее описание
Если среди белых и почтенных уроженцев Манхэттена и можно найти что-то менее похожее на янки, придется хорошо поискать.
Элио всегда качает головой, когда его называют итальянцем, и дает себе труд пояснить, что, когда семья его переехала в Америку, никакой Италии еще не было ни в чьих кошмарах. Это его маленький вклад в мировое просвещение. Для любителей сортировки по сословиям определить ему место однозначно нелегко, потому что род его происходит из такого угла земли, где принцы и купцы изначально были одним и тем же.
Словом, отдельно про самого Элио нельзя сказать ничего, не поминая родственников и историческую родину, обращение к которой объясняет почти все, потому что клан Дзиани из Нью-Йорка есть закономерное продолжение своих предков, и, как и Венецианская Республика в свой золотой век, представляет собой триумф общественного над личным и целое, превосходящее сумму частей. Потому начинать надо сначала. Эта история, пожалуй, длинновата, и пусть кажется, что это много историй, на самом деле - одна.
Есть история о ритуале. Скорее, легенда. Ее рассказывают даже учебники: когда-то, очень давно, дож Себастьян Дзиани был первым, кто в праздник Вознесения Христова бросил в волны полученное от Папы Римского кольцо и сказал: "Мы женимся на тебе, море, во имя Господа, истинного и вечного". В их городе всегда любили красивые легенды - больше, чем правду.
Есть еше история о патриции, который любил свою родину сильнее, чем эта родина могла вынести, и вывез себя и близких с родины контрабандой - чтобы не умереть от скуки, если можно так выразиться. Или от собственной токсичной пассионарности и имперских амбиций, или от фантомных болей от утраченного величия отчизны, и попросту от того, что он и остальной Сенат смертельно не сошлись темпераментами. Дальше оставалось или сменить место жительства, не выясняя, кто первый напишет донос, или пожертвовать обществу жизнь и имущество. Жизнь он вроде как был готов отдать, а принципы - нет, потому заранее озаботился переводом капитала в Голландию к своим партнерам, и махинации эти достойны отдельного романа, но не так важны, как и его имя. Важно, что с тех пор все Дзиани клянутся не служить ничему, кроме своей семьи - никакому государству, даже будь это выгодно, потому что Республика пропала, а другой такой не было и не будет. В венецианских хрониках предку, однако, вменили не только нечестивые речи, государственную измену, обман и побег, но и ересь с чернокнижием. Кто теперь знает, где правда - это же было двести лет назад.
Есть история о горьком торжестве. В фамильной усадьбе в Новой Англии до сих пор хранится высушенная рука убийцы, подосланного к предку Советом Десяти. Выжившему все же пришлось физически бежать из Европы, но Республика уже была слишком cлаба, чтобы достать кого-то в дальних морях и вообще эффективно действовать в изменившемся мире.
Есть история об изгнании. Нидерланды, Англия, Новый Свет. С осторожностью они переехали, а скорее переползли, как паук по подготовленной паутине. Война с индейцами? Наших кораблей это не касается. Война за независимость? Прекрасно. Гражданская война? Повод приобрести пару разорившихся плантаций. Они всегда страдали консерватизмом, негибкостью и лишней осмотрительностью, отчего богатство росло медленнее, чем могло бы. Все как в старину - колониальные товары, кофе, табак, кока. И корабли.
У них всегда были корабли.
Которые прямо перед Разломом очень вовремя (неожиданно вовремя) продали - как раз вовремя, чтобы приобрести новые, бронированные, и нарисовать на них все ту же эмблему с шестью лилиями.
Сталь - у Карнеги, порох - у Дюпонов, на чем еще можно подняться на следующей войне? Может, фармацевтика? После стали и пороха это очень понадобится. Все смеются. Все согласны. Они редко спорят по важным вопросам. Они уверены, что лучшую половину Венеции, ту, которая дух, они забрали с собой, а этот некрополь посреди лагуны, который нынче так любят поэты, гроша не стоит.
Они ошибаются - они еще кое-что прихватили с собой.
Есть, наконец, история о человеке с винтовкой и ручным енотом.
Его - человека, не енота - зовут Элио, он второй сын своего отца и потомок двух патрицианских домов (матушка была из Морозини) а также голландских первопоселенцев. Племянник табачного и пароходного магната - это не профессия, но это первое, чем он известен. В детстве он хотел пойти в армию, но узнал, что служить государству нельзя. Как и остальные свои родственники, он внешне невозмутим, вежлив, предупредителен, прагматичен и аморален, а также совершенно поверхностен и искусно умеет демонстрировать, что нужно, не открывая своих мотиваций - если никто не знает, чего ты хочешь, тебя сложнее остановить. Он ценит искусство, как то, что имеет цену, но не любит. Любит он только огнестрел, механику и дирижабли, ненавидит - разве что насекомых и людей без чувства юмора. Еще он на самом деле самый нервный и подозрительный в семье - и самый лучший охотник. Если бы еще не стрелял по кустам в саду, в которых никого нет. Элио извиняется проблемами со слухом. Все время что-то мерещится.
Вообще он удивительно многого боится, но кажется совсем бесстрашным, если не сказать отмороженным, когда доходит до действий.
После дуэли в Гарварде, в которой оппонент не выжил, его отправили на год в Колумбию присматривать за плантациями, пока семья заминала дело, а после окончания Элио был отослан за море, к демонам и британским чиновникам, еще более неприятной разновидности демонов, как наиболее приспособленный для общения с ними. Потому как современная Британия его всегда болезненно завораживала.
Его больше других родственников интересуют технологии, и это Элио уговорил дядю приобрести первый дирижабль. Еще его больше всех занимает вся эта чертовщина, возникшая после разлома, но это и закономерно, он же младший. Тот, от кого семья ждет, чтобы он рассказал ей, что можно продать этому новому миру. Помимо контрактов от него ждут донесений о конъюнктуре, перспективах и слухах, а также активного вращения в обществе и поиска выгодной партии для сестер и для себя. И он два года учился в Затонувшем Корпусе на инженерном не столько от любви к науке, сколько ради полезных знакомств.
В промежутках по делам, не всегда особо законным, успел побывать в Южной Америке (не ищите Эльдорадо, говорит, вам не понравится), Италии, Центральной Азии, Южной Африке и Египте. Доводить отношения с Бримстоуном до логического завершения и получать диплом особо не рвется.
Пожалуй, для человека современного и прогрессивного он исполнен предрассудков (эмансипация женщин - глупость, место негра - на галере, не все люди одинаково люди, и тому подобное), но не демонстрирует их, когда чует, что это невыгодно.
В числе прочего Дзиани жадно следит за развитием оккультизма и намерен быть среди первых, кто внедрит оккультные методы в промышленность и привезет их в Америку - в конце концов, однажды это все равно начнется, если мир внезапно не вернется в доразломный вид. Еще он не имеет ничего против взаимодействия с демонами и торговли душами, хотя на словах, конечно, осуждает. Насколько далеко Элио зашел по этой скользкой тропе, известно немногим.
Истории, которых нет, не менее важны.
Та, в которой мальчик, гостя у бабушки в очаровательном домике в лесах около Провиденса, подсмотрел, как она ест гниющую тушку вороны даже, какой позор, без вилки и салфетки.
Та, в которой в ночи с грозой ему снятся темная глубина и голоса из моря, которое упрекает и требует свое in signo veri perpetumque dominii * и на других языках, древних и непонятных.
Те, где каждый встреченный призрак тоже чего-то хочет, а деревья в лондонском парке смеются и рыдают.
Та, в которой рациональный, разумный человек, чуждый мистике, пробирается ночью в склеп своего двоюродного брата, внезапно скончавшегося по неясной причине, смотрит на тело и пытается найти объяснение, не противоречащее науке.
Элио опасается интересоваться у собственной семьи, что значит увиденное, ему бы пригодилась консультация, но семья за ним наблюдает, и трепаться, не зная, кто слышит, неблагоразумно - потому-то эти истории и остаются нерассказанными. Но и молчать он не будет - именно поэтому с некоторых пор в популярной серии пенни-дредфулов некий мистер Арчер публикует повести со сходными сюжетами, и под предлогом обсуждения и высмеивания популярного чтива то, что его тревожит, можно выносить в беседу. Элио Дзиани видел достаточно, чтобы такая предосторожность не казалась лишней.
* "В знак истинной и вечной власти" (лат.) - часть церемониальной клятвы Обручения с Морем
Енота, кстати, зовут Джозеф Карвен. В честь какого-то знакомого той самой бабушки времен ее молодости - Элио не запомнил, чем тот отличился, но имя хорошее. В последнее время енотовладелец сам очень на свою зверюгу похож в области кругов под глазами, потому что питание в основном кокаином, запиваемым бурбоном, до добра не доводит.
Потому что он начинает понимать, сколь многого не замечал, пока был молод. И нет, это не про кокаин.
Об игроке |
6. Способ связи
запрещенный мессенджер
7. Пробный пост
В воде, похожей на грязное бутылочное стекло, дрейфовали апельсиновые и лимонные шкурки вперемешку с рыбьими костями, крабьими панцирями, чесночной шелухой и всяким дерьмом, в том числе буквальным, и если палуба в дневные часы напоминала сковороду, то за бортом плескался, если формулировать прилично, уже однажды съеденный суп.
— Сраный бульон, — более точно обозначил эту лужу Фреки Треска, выжимая воду из портков в первую ночь стоянки. — Пересоленный сраный бульон. Я поцеловался с тухлым карасем! Кейран, якорь ему в жопу, мне дохера должен. За моральный, растудыть его, ущерб!
Возвращала его на сушу спонтанная команда из стражника, пары шлявшихся мимо молодцов, одной сочувствующей шлюхи и толпы зевак. Официально Треска плавать не умел, членораздельно болтать по-нильфски, уже нализавшись — тоже нет, а вот шуметь зато умел отлично. Однако актерский куншт нализавшегося Трески давал повод к сомнению, потому перед тем, как выкинуть в воду, его не спрашивали. Спрашивать Кейрана, что он и ребята делали, пока вся набережная сбегалась на вопли, было бы плохой идеей. Не лучше, чем пытаться сварить суп из сирены.Рядом с многопалубными галеонами и каракками Корпорации "Лара", узкая и почти игрушечная со своими двадцатью с лишним саженями от бака до бонавентуры, смотрелась бы как котенок среди старых и жирных домашних кошек. В рядах редких гостей с Севера — выделялась меньше. Обшивка ее, золотящаяся в полуденных лучах, просила о тимберовке, укатанные временем такелажные тросы имели цвет, не описуемый цензурно, и обычно ветер разносил вокруг въевшиеся в дерево запахи кадфы, благовоний и пряностей, но в этот раз ветер гостил где-то еще.
Уже семь лет "Лара Доррен" и капитан Ян Николини не попадались ни на чем сомнительном.
Но, как бы он ни бранил вынужденную задержку, в этот день освобождение мало что бы дало, кроме возможности спокойно блудить и напиваться в порту, а не вызывать радости жизни к себе. Даже поставив все паруса, никто в бухте Баккалы с места бы не сдвинулся. Полотнища с гербами Лан Эксетера и Ковира уныло висели над кормой каравеллы, как увядшие от засухи лилии.
Эльфка под бушпритом бесстрастно смотрела сквозь прорези искусно вырезанной пернатой птичьей полумаски и улыбалась. Сиськи ее, до блеска отполированные волнами, традиционно отвлекали внимание на себя, и мало кто замечал, что вместо рук у нее — крылья гарпии.
И улыбалась она как-то недобро.Если спросить Фреки, к концу этой вахты живые должны были как раз закончиться. Если не считать доктора, а он за живого по общему разумению не считался, ибо преспокойно сидел на ящике и читал себе книжонку, прикрыв башку всего-то соломенным брылем. Пару раз его просили читать вслух, но пожалели — звучало как начало вызова какого-то драного демона. Во всяком случае, гравюры в книжке были определенно нечестивые, и, если разглядывать, можно было вскоре увидеть еще и свой предыдуший обед.
Когда Треска попробовал по дедовскому рецепту с Ундвика сварить эхидну, доктор отказался пробовать этот метод на не оценивших и страшно обиделся — а ведь мог бы рвотную микстуру сэкономить. Обиделся он, как потом выяснилось, оттого, что Носферат спер кусок со стола и траванулся. Теперь костоправ не разговаривал с виновником, и на баке царила мертвая тишина.
Кок проиграл вахту в гвинт и теперь мучился, а следующему, кто пошутит про вяленую треску, грозила аудиенция у доктора. Восемь склянок — и он точно прыгнет в воду, и срать он хотел на всех тухлых рыб. И на то, что официально не умеет плавать.
— ..учее солнце, — проворчал Фреки Треска, под офирской куфией мокрый, как его тезка с жабрами. Его одолевало дурное предчувствие.
Вот тебе и зашли за провизией.Парусному мастеру снились гарпии с лицами деревянной Лары Доррен, кружащие в полуденном небе и орущие непристойности про королеву Калантэ, нового нильфского императора, Эстерада Тиссена и Торговую Корпорацию. По очереди и в разных комбинациях.
Парусный мастер, пользуясь стоянкой, решил подлатать подранный крылатыми бестиями грот, но пал в неравном бою с великим солнцем и уже две склянки сопел под грудой ткани на шкафуте. Из гнезда марсового безжизненно свешивались рука и нога. Великое и ужасное солнце бессовестно разлагало не только тухлятину за бортом, но и дисциплину.
Дурные гости с дурной вестью пришли на второй день пребывания — капитан сунул им манифест, но получил в ответ только директиву мариноваться тут до получения разрешения валить к песьей матери. Обычно всеисцеляющее лекарство из капитанского кошелька помогло только выяснить, что ничего личного тут нет, и не одни они так стоят. Вначале про них счастливо забыли, даже за жратвой вышло сходить, но вчера приставили сторожей — и смех, и грех. Нынешний сидел на шканцах и резался с кости с боцманом. Еще один вахтенный, который точно не страдал, валялся на смятом парусе кверху черным пузом — Носферат, вопреки кличке, солнцем не манкировал, зато от запаха кадфы в трюме драпал, как упырь от серебра.
— Мрвя! — возмутился он окрику из-за борта. Ходят тут всякие.Доблестный страж от таможенной службы тут же взвился и ринулся навстречу дознавательнице, потея пуще прежнего. Второй игрок поднялся, бряцая бусами и дикарскими талисманами, и свистнул: капитан валялся у себя с очередной шалавой, но был шанс, что хотя бы его личное чудовище не побрал солнечный мор.
— А вот и живые, — радостно пробасил боцман. Вид он имел самый что ни на есть нильфгаардский, даже больше, чем любой нильф, ибо был от пят до макушки черен, аки имперское знамя, и радушно сверкал частично золотыми зубами — что характерно, не выпуская из них свистка.
— Доброго дня. Чем можем помочь? — следующий, нахмуренный бородатый и курчавый тип во всем черном, комкал в руке соломенную шляпу. — Эрнест Кастро, квартирмейстер "Лары Доррен", к вашим услугам.
— Уррмя! — восставший Носферат прогарцевал по голове парусного мастера и боднул квартирмейстера в ногу. В довершение из недр юта просочился долговязый эльф, на голову выше всех на палубе, кроме зангвебарца, и подобно большинству товарищей укутанный в белую тряпку на заморский манер.
— Кишка, проваливай и не смущай ее, — бросив это боцману на всеобщем, личное чудовище капитана без запинки перешло на слегка неправильный нильфгаардский. — Простите их, госпожа. Мы так заждались. Это ведь вас мы тут ждем?
Будь он проклят, если это не ведьма.
На севере болтали, что чародейки в империи страшны как жизнь в Велене. Бессовестное вранье, ничего больше. Еще утверждали, что нильфы магиков держат чуть ли не в рабстве и обращаются с ними сурово и жестоко — и во второе, глядя на застегнутый серый мундир посреди этого изумительного пекла, было поверить несложно.
Отредактировано Elio Ziani (23 января, 2020г. 15:44:27)
