«Какой шик! Какой блеск! Какая экзотика!»  - как бы говорил всем своим видом Морган, рискуя свернуть шею не то на аляповатую занавеску, придержанную зелёной верёвкой с листьями; не то на слуг, чьи лица при закрытых глазах и ртах, собери их всех в одну кучу, могли бы поспорить с чернотой ночного беззвёздного неба; не то на проносимые мимо закуски, с живым любопытством вступая в диалог с разносчиками еды, уточняя, каким соусом и гарниром нынче травят почтенную публику.
По правде сказать, с тем же успехом он мог апатично пялиться в одну точку, примостившись где-нибудь вблизи башни из фужеров, эпизодически уменьшая их количество... но сегодня Морган решил удивляться. В конце концов, не каждый день тебя приглашают на вечера такого сорта, когда побывать здесь желала бы добрая половина Лондона, в то время как удалось это сделать всего единицам.
Тут бы следовало ощутить себя особенным, возгордиться своими талантами и достоинствами, которые так или иначе выделили тебя на фоне остальной серой массы... или таки пригубить пару-тройку бокалов, лишив симметричности то, что с таким старанием возводили официанты. Первый, пока никто не видит, опустошить сразу и залпом; а второй, как того уже требуют приличия, цедить размеренно и редко, в промежутках между разговорами о погоде и политике, покуда содержимое не нагреется от рук до такой степени, что единственным верным решением будет вернуть его обратно официанту. Ну, или же вылить под фикус, который так удачно вспорол одну из половых плиток. И, кажется, этот момент настал.

По правде сказать, единственной причиной, по которой Морган не остался дома, сказавшись больным, а выхаживал теперь с восторженным видом меж банкетных столов, фонтанов, зеленых насаждений и всем тем, чем планировала удивлять хозяйка вечера - была именно мадам Морон. Уж слишком много слухов кружило вокруг этого имени. В то время, как первоначальный интерес, вызванный новизной и сопутствующей ей таинственностью, к -цатому приёму должен был постепенно зачахнуть и сойти на нет. Тут же - с точностью до наоборот - он только креп, подпитываемый новыми сплетнями и россказнями, подтверждать или опровергать которые никто не торопился.
Исходя из всего этого было бы крайне недальновидно не воспользоваться возможностью и не составить собственное впечатление о той, что на протяжении вот уже нескольких месяцев успешно интригует английское общество, готовое упоминать её имя чаще, чем бога в суе.

Пустой бокал составил компанию одной из искривленных свечей, искажая её скачущее пламя. Его место довольно скоро было занято новым, наполненным, четвёртым по счёту. Вечер переставал быть томным.

    Говорят, пристальный взгляд можно учуять даже затылком. Что до затылка Моргана, то он если и рад был что-либо учуять в данный конкретный момент, так это подлокотник кушетки, стоящей неподалеку. Внимание же мадам Морон, порционно выделяемое его персоне и явно требующее каких-то ответных действий, цели своей не достигало; и это, вполне вероятно, несколько нервировало хозяйку вечера.
    Справедливости ради стоит заметить, что ни с одним из приглашённых Йен дружбы не водил, и уж тем более не искал повода исправить это на сём приёме. Его вполне устраивала компания бокала, с которой он кружил по залу, ничуть не тяготясь своего одиночества. Всё бы ничего, только единоличное скитание обычно расценивалось принимающей стороной, как нечто недопустимое. Что непременно требовалось исправить. И тогда хозяева нередко сталкивали гостей, что называется «нос к носу», увлекая их в общую беседу, находя занятие, после чего с успехом устранялись.
    Дабы не оказаться (с лёгкой подачи гостеприимной госпожи Барум) затянутым в нечто подобное «на троих», Морган каждый раз находил довольно интересный элемент декора. И был он настолько занимательным, что полностью поглощал внимание графа, а то и утягивал в противоположный конец комнаты для более детального разглядывания. Между тем неисследованных уголков оставалось всё меньше, как и гостей, с которыми мадам Морон ещё не успела обмолвиться хотя бы парой слов.
    Существует такая условность, что склоняться и приветственно целовать ручки стоит только в том случае, если дама эту самую ручку сочла нужным протянуть. Но что, если вместо этого вам протягивают бокал шампанского? Оскорбиться в лучших чувствах, сделав вид, что не так давно фундамент искрящейся и игристой башни пострадал не из-за вашей чрезмерной "жажды"? Или же, напротив, избавить женские пальчики от ноши и таки склониться, выражая приветствие в лёгком касании губ до нежной кожи руки? Хотя скорее принять бокал, взамен одарив хозяйку признательной улыбкой - а я-то как раз за ним идти собирался - пригубив в следующий миг, покуда выразительные глаза напротив стреляют в сторону оранжереи. Определенно стоит посмотреть туда же. Кто знает, какие развлечения достопочтенной публики решила выбрать мадам Морон в этот вечер. Вдруг, сейчас оттуда появятся африканские танцовщицы в том самом виде, в котором они отплясывают вокруг ночного костра у себя на родине? Или выйдет, удерживаемый на поводке, ручной ягуар? Признаться честно, танцовщицы Моргану понравились бы больше. Не говоря уже о том, что ягуаров и прочую крупную зубастую тварь ему комфортнее было бы видеть в клетке. Но к немалому огорчению Йена, ни того, ни другого из оранжереи не показалось, и граф вернул Ивет свой отчасти непонимающий взгляд.
    Видимо, он её не так понял. И рас уж никаких темнокожих женщин в бусах вместо одежды не намечалось, то в порядке вещей можно было бы заметить:
- Чудный вечер! – но поняв, что этим он не отделается, добавил, - Будто бы за окном вовсе не промозглый осенний вечер, а знойная Африка. Сколько не встречал людей, которые жаждали привнести в свои серые будни кусок дикой саванны, они скорее украшали своё жилище головами носорогов, шкурами львов и чучелами прочей живности. Но чтоб вот так, да с таким размахом... Завидная смелость. Вы, вероятно, очень любите животных?

Слушая неспешно-ленивое журчание голоска мадам Морон, Морган понял несколько вещей.
Во-первых, ему с её покойным супругом совсем не по пути. И не только потому, что мистер Барум уверенной походкой уже усвистал на тот свет, тогда как Йен туда в ближайшее время ну никак не собирался. Но и касательно взглядов на всё это рычаще-дикое великолепие.
"Ну, хотя бы затем," - мысленно продолжил он, косясь на клетку со зверюгой, - "что живой леопард, будь он трижды сытый, может задрать тебя играючи хоть бы и со скуки. А его чучело - уже вряд ли".
Но к чему оскорблять сим замечанием высокие чувства мадам к братьям нашим кровожадным? Их клетки закрыты - уже радость.
- К чему я тяготею? - Йен деловито вздёрнул брови, пытаясь припомнить хоть что-нибудь интересное, чем не стыдно поделиться в подобном обществе. Перебрав в уме достаточно, чтобы притомиться, но так и не найдя искомого, Морган решил не юлить или юлить отчасти. Слегка подавшись вперёд, он склонился к её ушку и заговорил:
- Честно говоря, я питаю особую тягу к живописи, - голос его звучал мягко и проникновенно, едва не переходя на шепот, заставлял прислушиваться, а главное слышать, отвлекаясь лишь на дыхание, которым он слегка касался её волос, возможно шеи, - С одной стороны, если так подумать, это всего лишь холст. Тряпка с нагромождением масляных мазков. Но сотворённое мастером, оно способно пробуждать такую палитру чувств и эмоций... что порой захватывает дух.
То, что относилось это в основном к изображению обнажённой натуры, Морган деликатно умолчал. Да и к чему заострять внимание на никому не нужных нюансах.
- Иногда у меня самого возникает желание научиться. Ведь если результат настолько впечатляет, то и процесс должен быть не менее увлекателен. Начиная от выбора темы и заканчивая...
Закончить ему не удалось. Один из питомцев мадам Морон решил разбавить их милую компанию, усевшись на плечо Йена. На вид довольно безобидный птах оказался тем ещё подлецом – выдрав пару волосин из головы графа, он незамедлительно поспешил восвояси. И стоит заметить, сделал это как нельзя вовремя, чтобы сохранить длину своего хвоста неизменной.
Что же до Моргана - он схватился за голову, стоически переживая не столько боль утраты, сколько желание разразиться сквернословием. Шумно втянув носом воздух и, не спеша выдыхать, Йен прикрыл глаза. Кто бы знал, как тяжело порой даётся вежливость.
- В полном, - отозвался он наконец, решительно убедившись, что чучело – самый лучший вид диких-домашних животных.
- И раз уж мы заговорили об увлечениях, то как долго вы планируете увлекаться английским обществом? Надолго ли задержитесь в этих промозглых краях, интригуя местную аристократию такими изысканными приёмами с флёром интриги и недосказанности? Признаться, проще попасть на приём к премьер-министру сэру Роберту, чем оказаться в этой гостиной.

Отредактировано Ian Morgan (21 ноября, 2018г. 14:14:29)

Скучным…
Признаться, Морган был рад и счастлив оставить эту до зевоты скучную компанию и отправиться на экскурсию по дому в компании хозяйки. Даже несмотря на оставленную там башню из шампанского. Даже несмотря на всю африканскую дикость декора, от которой сводило зубы – в конце концов, мало приятного, когда на тебя пусть даже из клетки загадочно пялится незнакомый гепард или пролетает мимо самая безобидная на вид птица. 
По правде говоря, для графа было огромной загадкой, для чего такой женщине, как мадам Морон приглашать к себе столь унылых – разумеется, за исключением собственной персоны, - представителей высшего света. Ну ладно, не такой уж загадкой, если припомнить титулы и чины собравшейся публики. Но менее утомительными они от этого всё равно не становились.
Наличие подобных шишек предполагало такой градус официальности, что разом и безвозвратно дох всякий дух авантюризма. Ссыхался, скрючивался до размеров горошины чёрного перца. Который вроде как призван добавлять пикантности, а на деле лишь жжёт язык и вызывает стойкое желание сплюнуть.
Со всей этой эстетикой затянутых галстуков и накрахмаленных манишек не хватало свободы, возможности вдохнуть полной грудью. Оставалось только чахнуть и задыхаться от отсутствия той здоровой доли безрассудства, что наутро обычно заставляла пережить дивный ворох эмоций и чувств по поводу всех свершений прошлого вечера и ночи.

Когда голоса приглашённых остались далеко позади, Морган расслабил затянутый на шее платок и расстегнул пару пуговиц горловины.
- Вы позволите? – он определённо интересовался ответом, даже несмотря на то, что спрашивал уже после всех своих манипуляций с воротничком.
Возможно, всё дело было в словах и интонациях Ивет; возможно, в её прикосновениях; или же роль сыграла обстановка, в каком-то смысле интимная, если не брать в расчёт хозяйских питомцев. Как бы то ни было, но чувствовалась некоторая непринуждённая раскрепощённость, которая и подвигла Моргана к дальнейшему разговору.
- Я правильно понимаю, - Йен в лёгком прищуре обратился к мадам Морон, - что вы были бы не прочь поспособствовать моему начинанию?
Брови вопросительно изогнулись, а пытливый взгляд вперился в льдисто-голубые глаза напротив, ожидая ответа. Потеряв интерес к предметам интерьера, или вернее сказать, перестав делать вид, что интерьер его интересует, Морган повернулся к Барум, изучая женщину напротив себя. Так, будто видит её впервые. Не окидывая мимолётным взглядом, нет. Именно, что останавливаясь на интересующих его деталях столько, сколько понадобится для удовлетворения его собственных потребностей, что, разумеется, в корне разнилось с общепринятыми нормами приличий. But who cares?
Нет, граф не видел ни птиц, ни зверей, ни прочих тварей, окружающих их со всех сторон. Он видел только Ивет, которая стояла рядом с ним, слышал только её голос, чувствовал только аромат её духов. Мысли не путались. Отнюдь. Слишком ясно он понимал то, что хочет сказать, слишком хорошо представлял, о чём хочет просить. О вдохновении.
- Знаете… У меня есть один очень хороший друг. И он художник. С высоты своего опыта он дал мне один довольно хороший совет, которым, признаться, всё никак не удавалось воспользоваться на практике. Так вот он сказал, что не следует сразу бросаться в омут с головой - ничего хорошего из этого не выйдет.
Йен накрыл ладонью пальчики её руки, которые всё ещё лежали на его предплечье.
- Он говорил, что стоит начинать с простого, постепенно двигаясь к сложному... Шаг за шагом, постепенно постигая азы, закрепляя успех за успехом, двигаясь к своей цели неторопливо.
Также неторопливо, как сейчас его пальцы скользили, поднимаясь по бархатному рукаву её платья. К локотку. Ещё выше. Вот они задержались у плеча, расправляя кружево воротничка.
- Ведь нельзя нарисовать человека, не зная, как он устроен. Не смысля ничего, - он слегка наклонился, сообщая как будто бы сокровеннейшую из всех тайн, - в его анатомии. И самый лучший способ её познать… самый лучший способ научиться - это рисовать с натуры. Обнажённой.
Взгляд карих глаз, всё это время следовавший за рукой остановился на её шее в странном выражении, а потом без тени смущения поднялся к глазам напротив.
- Вы готовы раздеться для меня?
Ничего лично. Исключительно тяга к прекрасному и только.

Отредактировано Ian Morgan (19 декабря, 2018г. 00:36:17)