На жизнь земную не имеет права
Тот, в ком творят лихое заодно
Ум, злость и сила
В бога Виолетта, естественно, не верила, а вот в дьявола – другое дело, а все потому, что наученная горьким опытом ведьма верила только в то, с чем сталкивалась лично и не более того. А под дьяволом она имела ввиду вовсе не только всю совокупность явившихся из чистилища демонов, вместе с их предводителем, а еще и все тщательно скрываемые альтер-эго простого люда, которых она повидала так много, что отрицать их существование было бы опрометчиво. Сложно сказать, когда она перестала хотя бы праведно изображать веру, то ли когда под светом тусклой лампы продиралась через дебри «Ада» Данте, то ли когда ее любимый папочка отправился к праотцам. Сейчас же будучи ведьмой, она в такие места захаживала пореже, опасаясь, что по какому-нибудь кармическому алгоритму на ее чудесную рыжую голову упадет тяжелый золотой крест или кусок фрески с потолка. В остальном, фундаментальные вопросы вроде акта творения ее не волновали, ведь Летти была в своих мыслях столь же поверхностна, сколько красива и помешана на своей внешности. Правда, иногда ее все же интересовало, отчего люди все еще падают на колени перед алтарями и просят о чем-то небеса, после инкивизиции, аутодафе и сожжения Джордано Бруно. Впрочем, что может быть прекраснее столь стойкой и крепко повязанной с монархией силы, да еще и одобряющей всяческого рода насилие?
Сегодня она чувствует себя не слишком уютно, возможно из-за скромного серого платья, которое пришлось раздобыть ради такого случая. Летти уже давно не посещала соборы, а в этом не бывала и подавно. Отрицать архитектурную и культурную ценность таких фундаментальных сооружений как это, было бы кощунственно. Все богатство эпох вкладывали в религию, именно поэтому по ней можно читать историю лучше, чем по субъективным летописям. Можно подумать, она явилась сюда за этим. Летти поднимает взгляд к высокому куполу и кривовато усмехается, прежде чем войти. Она подгадала время специально. В такой час в соборе не будет никого лишнего – все трудятся на работе, стирая со лба пот грязным засаленным платком, а вот ведьме вместе с ее далеко идущими, но недобрыми планами прямая дорога в эти высокие тяжелые деревянные двери, в помещение где круглые сутки царит легкий полумрак и слышится запах воска, а на стенах играют отблески заботливо зажигаемых свечей.
Стук ее каблучков эхом отражается от стен и исчезает где-то в высоких сводах расписанного потолка. Она, не скрывая ехидной улыбки, опускает пальчики в большую глиняную миску со святой водой при входе, а после кидает монетку в ящик для пожертвований. Она придирчиво разглядывает росписи, золотые вензеля и кропотливую мозаику на немногочисленных стеклах. Как Летти и предполагала, все скамьи были пустыми, а от стоящей тишины, каждый шорох обращался в режущий слух шум. Виолетта прислушивается, словно пытается уловить хоть что-нибудь подозрительное и, мотнув головой, проходит вглубь собора.
Сегодня ей опять придется побыть хорошей актрисой. Роль несчастной побитой овцы ей, конечно, не импонировала, но почему-то церковные служители сопереживали только таким ни на что негодным барышням, а на таких откровенных стерв, как Летти, в лучшем случае махали кадилом. Она опускает взгляд в пол и смахивает невидимую слезинку, проникаясь своей надуманной, но такой приятно реальной легендой. Настоятеля Микаэля она видела только один раз и вовсе не случайно. В тот день она намеренно явилась на его проповедь и, устроившись в углу, накинув на голову капюшон, внимательно слушала каждое его слово, запоминала голос, интонации, пыталась разгадать его взгляды и симпатии, что помогли бы ей при их будущем знакомстве.
Виолетта колеблется всего минуту, прежде чем открыть дверь небольшой темной кабинки, которая призвана охранять людские тайны, грехи и пороки, а в целом больше напоминает клетку или кладовку, в которой ты просто не можешь сбежать от своих собственных мыслей. Где-то словно бы в дали звякнул маленький колокольчик. Она терпеливо ждет, опустив голову и неровно дыша, словно борясь с волнением, на деле лишь изображая его не более. Летти слышит шуршание ткани, мягкий голос и в ту же секунду всхлипывает и бормочет сбивчивые извинения, прежде чем произнести положенное:
-Благословите меня, Святой отец, ибо я согрешила, - она запинается, ее голос дрожит, и она замолкает на несколько секунд, прежде чем снова продолжить свою сладкоголосую ложь, - Я…я..не ценила жизнь, что мне дана, я была так глупа…а теперь я постоянно думаю только о смерти, я хочу умереть, но не могу..не могу, не могу, не могу….- она заходится в едва слышных рыданиях, касается пальчиками маленького окошечка, закрытого резной деревянной решеткой, и снова всхлипывает, - Ох..простите..я не должна была приходить, я не имею права приходить сюда теперь…- Летти приподнимается и протягивает руку, намереваясь открыть дверь и выскользнуть наружу в тишину собора, чтобы исчезнуть также быстро, как и появилась.

Отредактировано Violetta Bryant (15 августа, 2018г. 22:50:31)

А если стал порочен целый свет,
То был тому единственной причиной
Сам человек: лишь он – источник бед,
Своих скорбей создатель он единый.
И откуда взялось мнение о том, что лгать гораздо проще, чем говорить правду? Разве это так? Разве придумывать себе несуществующую личность, разве сочинять небывалые истории, разве изображать несуществующие эмоции проще? А что если этот твой образ тебе претит, а что если слова даются с трудом, ведь в них совсем не ты? Как это может быть легче, чем просто пересказывать то, что у тебя на душе, то, что ты видел или сотворил? Виолетта всегда считала этот человеческий заскок огромной и необъяснимой глупостью. Вся ее жизнь, карьера и творчество были построены на лжи, и она лгала так красиво и убедительно, что заслуживала только аплодисментов, а не порицания.
Вот и сейчас, получив ожидаемую реакцию, она прячет улыбку в уголках губ, и отступает обратно в темноту исповедальни, прячась от тусклого света восковых свечей, плотно прикрывая дверь. В голосе священника столько сострадания, столько живого сочувствия, что она даже немного удивляется. Неужели ему не надоедает сочувствовать всем подряд изо дня в день, когда он одну за другой выслушивает слезливые истории слабых ни на что неспособных людишек. Она едва не забыла о необходимости хныкать за всеми этими размышлениями и быстро исправляется, всхлипнув в очередной раз.
Виолетте приходится плакать, хотя на самом деле, ей искренне хочется рассмеяться. Все что он произносил своим тихим вкрадчивым голосом было именно то, что она творила изо дня в день – лгала, упивалась своим тщеславием, проклинала, издевалась, и в конце концов продала свою душу самому очаровательному и утонченному демону из всех ей встреченных ради той прекрасной жизни, что у нее есть. Она молчит, выдерживает паузу, размышляет, как бы покрасивее подать свою раскрашенную темными тонами лирическую историю, настраивается и ликует, что он не видит ее ехидной злой усмешки, от которой у многих по коже побежали бы мурашки от страха.
- Святой отец, я..мое положение столь плачевно, что я никому до сего дня не решилась о нем рассказать, - она умолкает, смакуя густую тишину, в которой слышится только дыхание по ту сторону стены да тихие удары друг о друга деревянных четок, - Я стала жертвой обмана, на который повелась из-за собственной слабости, желая помочь своей больной матери, - Летти всхлипывает, - Я думала, что получу лекарство, мы были так бедны, я работала дни на пролет и все равно не могла помочь, я попалась на обещание красивой безбедной жизни, на россказни о вечном здравии для меня и близких, я попалась на удочку змея-искусителя, чьи речи пленили меня, усыпив голос разума. Ох, святой отец, я была так слепа..я думала мне предложат работу, я не заметила, что заключила сделку с дьяволом,  лишившись в итоге покоя, сна, любящей матери, да еще и своей грязной паршивой душонки, - она заходится слезами, издавая невнятные звуки вместо членораздельных слов, потому что не раз видела, как безутешно рыдают в подворотнях девушки, как они валяются на грязных мостовых, в ногах у богатеньких мужчин, то ли прося денег, то ли прощения, а иногда  просто сбиваются в комочек, после тяжелого рабочего дня, едва передвигая ноги от усталости и плачут от голода, безысходности и безрадостного будущего – видела и запоминала, чтобы сейчас талантливо воспроизвести, даже интонацию, интонацию человека, который не желает встречать следующий день, но вынужден это сделать.
- Я не знаю, зачем я рассказываю это Вам, святой отец, ведь церковь должна спасать душу, но как она может спасать душу теперь? Когда душами торгуют, как на рынке, когда столь сакральная вещь, как душа, стала предметом торга, обмана, мошенничества? Как она может спасти душу человеку, у которого ее нет? Я, впрочем, должна покориться судьбе и понести расплату за свою глупость, и чем скорее, тем лучше, с каждым днем влачить эту тяжесть становится все тяжелее…- она тяжело вздыхает, еле слышно бормоча себе под нос что-то, - Спасибо, что не выгоняете меня вон, Вы воистину милосердны.

Виолетта часто слышала о милосердии – о нем много говорили в церквях, детских домах, приютах для нищих, паперти и прочих местах, где скапливался сброд, пассивно ожидающий помощи судьбы. Для нее это был синоним снисхождения и только. Еще задолго до встречи со своим могущественным покровителем, перебиваясь за чертой бедности, Виолетта частенько слышала о том, что церковь милосердна к своим прихожанам, как и бог милосерден к верующим. Впрочем, все это милосердие ограничивалась воскресными проповедями священника, который твердил о важности безгрешности и чистоты души, переменчивости и пустоты материальных ценностей и богатства, совершенно не объясняя, как душа может помочь вылечится от холеры или побороть голод. А вот демоны могли многое предложить, демоны знали толк в милосердии, они снисходили до страждущих,  давая им желаемое, но почему-то это общество порицало, предпочитая пустые обещания священников. Виолетта хотела задать Михаэлю именно эти вопросы, потому что ответы на них действительно интересовали ее, она хотела вторгнуться в его мировоззрение, пошатнуть его систему ценностей, но этого сделать она не имела права, к тому же слишком торопиться было не слишком правильно. Микаэль по сути своей не был ее врагом,  он не чувствовал подвоха и беседовал с ней с поразительной искренностью, а это ей импонировало, хотя и содержание проникновенной речи настоятеля казалось ведьме полнейше глупостью.
-Вы..Вы и правда можете мне помочь? – она вкладывает в голос всю надежду, которую только смогла вытащить из своего актерского мастерства, - Правда сможете? Обещаете? – она прикладывает к груди ладошки, хотя он ее и не видит, и невнятно бормочет себе под нос рандомный набор слов, создавая иллюзию спутанности мыслей, - Я буду молиться день и ночь, я в кровь собью колени, если милостивый господь услышит меня, если он сможет помочь мне, если еще есть надежда..- ее голос срывается, становится то тихим и слабым, то до безобразия пронзительным, она словно бы цепляется за оброненную служителем ниточку о спасении, - А как же..как же можно вернуть душу..нет-нет..она же продана по контракту, ничто не может обернуть его вспять… но неужели есть что-то? Вы что-то знаете, да? – она цепляется пальчиками за решетку на маленьком окошке исповедальни, словно хочет дотянуться до него рукой и взять ответ на свой вопрос лично, - Вы не волнуйтесь, я верю, я правда верю, если Вы так сказали, значит это подсказал Вам господь, значит, я должна принять это, значит, я пришла сюда не зря, - Летти начинает подташнивать от откровенной глупости произносимого ей текста, она даже от слезливых пьес не испытывала такого искреннего отвращения, как от этой роли.
- Ой…что-то мне не хорошо…- она начинает тяжело дышать, - Здесь, может быть, душно? Наверное, это все от голода…у меня кружится голова и мне так трудно дышать, я прошу простить меня, Святой отец, мне нужно на воздух…простите, простите прошу…- Летта заранее морщится, нажимает руками на дверцу, но она будто бы не поддается ей, она надавливает еще раз, но это лишь красивый спектакль, на деле Летти лишь едва касается пальчиками дерева.
Она издает слабый полустон и затихает, закрыв глаза, словно потеряла сознание. Хитрая ведьма предварительно выпила прихваченную с собой настойку, что ловко снизила ритм ее пульса, заставила сердце биться медленнее и убрала с лица всяческий румянец, придав ему болезненную бледность.

Виолетта едва может скрыть свою довольно улыбку – она не прогадала, мужчина прибежал сразу, стоило ему заподозрить, что с прихожанкой неладное. О, если бы он узнал что именно с ней не ладно, у него было бы менее обеспокоенное выражение лица. Ведьма, впрочем, предпочла бы избежать вульгарного «раскрытия карт» даже в далеком будущем – это принесло бы множество проблем,  которые пришлось бы слишком долго улаживать. Девушка страдальчески откидывает голову назад, все еще ощущая на языке невыносимую горечь от выпитого зелья, и не открывает глаза, даже когда слышит голос настоятеля и чувствует его осторожное прикосновение. Виолетта издает тихий стон и что-то невнятно бормочет, пока он несет ее по лестнице. Ей хочется открыть глаза, чтобы запомнить путь к месту, где она окажется, где-то в глубине души в ней все еще теплилось беспокойство за собственную жизнь, но она не позволяет себе подобной вольности. Ведьма до последнего намерена играть свою второсортную роль.
Летти начинает шевелиться, лишь когда прохладный воздух с улицы, проникает в комнату. Она делает глубокий вдох, словно втягивая спасительное лекарство, и шумно выдыхает, переводя мыльный взгляд на Микаэля. Виолетта делает несколько глотков воды, еле заметно кивает и как-то беспокойно озирается по сторонам, испуганно хлопает глазами и ерзает на месте, будто бы находиться здесь ей совершенно некомфортно.
-  Что? Где я? Что такое…ох…Нет, - она едва ли не вскрикивает слабым голосом, прикрыв рот рукой, - Вы не должны были видеть моего лица…- заканчивает она сбивчивым шепотом и стыдливо закрывает лицо руками, - Простите меня, Святой отец, я доставила Вам так много беспокойства, я сейчас же уйду…- она порывается встать, но тут же снова хватается тонкими пальцами за изголовье кровати, словно борясь с головокружением, и падает обратно на подушку.
-Наверное, все же не прямо сейчас, а чуть позже, - она смущенно улыбается, заглядывая ему в глаза, но через мгновение ее лицо, на котором сегодня, вопреки обыкновению, не было ни грамма косметики, становится трагически серьезным.
-Я ничего у Вас не возьму, поверьте, я не стою Вашего беспокойства, а тем более каких-либо жертв, пусть даже таких скромных, - она коротко вздыхает и в каком-то едва заметном порыве касается его ладони своими холодными бледными пальцами, - Я терпеливо жду, что голод преждевременно избавит меня от бесконечной муки, которой стала моя жизнь и очистит мою совесть, насколько это возможно, это моя последняя жертва на алтарь Господа, - она как-то лихорадочно смотрит в окно на небо, подернутое кучевыми облаками, - Знаете, я даже стала чаще ходить по лестницам, всегда избегала их, боясь упасть, а теперь это стало для меня необходимым ежедневным ритуалом, как-то мне приснилось, что я поскользнулась, спускаясь к реке и упала так сильно, что свет, наконец, померк у меня перед глазами, я тогда ощутила такое облегчение, я была так счастлива и так свободна, но это был всего лишь сон…- она смахивает слезинку с уголка глаза.
-Я знаю, что наша вера не одобряет самоубийств, ведь только Господу дозволено давать и отбирать жизнь, но ведь пост и голодание – считается праведным делом, лишения приближают нас к господу, ведь и он  когда-то испытывал тоже самое, - ведьма смотрит в одну точку, словно видит что-то особенное, голос ее, как и руки, дрожит, будто бы она говорит о чем-то важным. Она вдруг резко поворачивает голову и вопросительно заглядывает ему глаза.
- Вы хотите знать, кто сотворил это со мной? Но я не могу рассказать Вам, не могу, нет-нет, никак не могу, простите меня…он сказал мне, что тому, кому я расскажу, будет очень плохо, поэтому Вам нельзя знать, поверьте, так будет лучше, - она теребит краешек подушки и опускает глаза вниз.

Ведьма остановила на мужчине тяжелый внимательный взгляд. Он упрямый, преисполненный надежды и веры в спасение, право слово, какое ребячество. Он что же и правда верит, что его Бог сможет победить демонов и оспорить юридическую силу заключаемых ими сделок? Виолетта была уверена, что этого не случиться никогда, но заявлять об этом не спешила.
Она опускает глаза на тарелку на своих коленях, отмечает в его словах искреннее волнение и заботу, нехотя сжимает тонкими пальцами вилку и поджимает губы. На секунду, нет, даже на малейшую долю секунды ее памяти касается уже давно поблекшее, но такое цепкое воспоминание откуда-то из детства – у нее жуткая лихорадка, она  метается по кровати от сильного жара и еле слышно стонет, а отец сидит рядом, кладет ей на лоб прохладный кусок ткани и теребит руками четки, причитая себе под нос что-то неразборчивое.  Виолетте подобная реакция совсем не нравится, она уже давно не помнила себя такой, все эти картинки из прошлого давно уже стерлись из ее памяти, воспоминания, как она справедливо считала, делали ее слабее и мягче – это непозволительная роскошь для ведьмы, которая хотела владеть заклинаниями в совершенстве и не испытывать сомнений. Ей даже захотелось подскочить и убежать  обратно в свою темную «нору», аура этого места ее итак угнетала, а тут еще этот церковник лезет в душу. Но Летти лишь сильнее сжимает вилку и заставляет себя съесть кусочек мяса.
- Благодарю Вас, это очень вкусно, - открыто кривит она душой и кротко вздыхает, - Но не стоит Вам из-за меня переживать, - она делает осторожную паузу, - Все мы рано или поздно умрем, только Ваша жизнь в отличие от моей наполнена высоким смыслом, - Виолетта внимательно заглядывает ему в глаза. Он ни о чем не догадывается и он не лукавит, желая помочь обреченным. Так почему же ему не посчастливилось перейти дорогу Гидеону? Ведь не будь это так, Летти бы здесь не было.
- Ладно..я..я помогу Вам, сделаю что попросите, может, это сможет подарить радость другим людям, если для меня все уже кончено, - ее голос звучит тихо и практически растворяется в высоких сводах комнаты, - Я не смогу назвать Вам имени, потому что он заставил меня забыть его, но я смогу описать, а, может  даже показать…если пойдете со мной, я знаю где он бывает вечерами, ведь ему нужно где-то искать таких же отчаявшихся, как я была когда-то, только такие кажется и верят ему, - Летти заправляет прядь волос за ухо,  - Но поверьте, - она резко подается вперед и касается его теплой ладони своими холодными пальцами, - Ваш Господь не убережет Вас от демона, какой бы сильной не была Ваша вера, она его не остановит. Можете считать меня глупой или недальновидной, но это так, поверьте. Вы хороший человек, Святой отец, я никогда не встречала таких добрых людей как Вы, поэтому не стоит Вам в это ввязываться, ох не стоит, - она явно нехотя убирает руку и смахивает с щеки слезинку. 
-Скажите, а Вы раньше встречали демонов? Общались с ними? – она вопросительно на него смотрит, - Возможно, мне не стоит Вам этого говорить, но я видела еще одну девушку из прихода беседующую с тем демоном. Она работает учителем на добровольных началах, учит читать сирот и детей из бедных семей, у нее светлые волосы и много веснушек, она всегда бывает на воскресных службах, - ведьма намеренно не упоминает имени, будто не знает его, но на самом деле, она намеренно заранее познакомилась с бедолагой мисс Тревор, не ради общения, а ради того, чтобы немного потешить ее магией для пользы дела.