Виктория была раздавлена. После всего случившегося она практически не спала, много курила и не меньше пила, не смотря на жёсткий запрет тётушки и кузена, не смотря на вредность служанки, что выливала содержимое бутылок. За пару дней Грейс довела себя до истощения, то и дело прислушиваясь к внутренним голосам. Они были тут, но после кончины Марви, кажется, поутихли. Они не кричали и не звали, не вмешивались в ход вещей, не требовали крови, они молчали...но Виктория-то знала, что они были на месте, и сейчас просто трусливо прятались по углам её подсознания. Их Господин оказался слаб....
После погрома в дорогом особняке, Айзек как-то странно смотрел на Викторию, будто бы знал, что она там тоже была. Он знал, или очень быстро догадался сопоставив дважды два. Он пригрозил тем, что запрёт Грейс в комнате навсегда, если она не перестанет "Выкидывать фортели" как он выразился, и что не для этого он спасал её от тюрьмы. Впервые это прозвучало из его уст так зло и обидно.
В связи со всем этим, Виктории пришлось согласиться со Сьюзанн, на встречу с настоятелем, правда в голове Вик творился такой сумбур, что она тут же забыла его имя, а уточнят было жутко не удобно. Не сложно догадаться, что Грейс откладывала этот визит до последнего. Потому что не хотела, потому что боялась...потому что не знала что говорить при таких встречах.
Так или иначе, совершенно не выспавшаяся, высохшая от внутренних терзаний и жутко осунувшаяся, Виктория, заказав кэб и заранее уговорив своё отсутствие с тётушкой, направилась в церковь Святого Михаила. По дороге её экипаж застал дождь и глядя на потёки воды на стекле Грейс раздумывала о том, как же она далека от всего этого. Последний раз она посещала церковь когда ещё были живы дед и бабушка, а это было непростительно давно...Непростительно давно и будто бы не с ней.
Когда кэб подъехал к аккуратной, вытянутой и весьма мрачной церкви, дождь всё ещё продолжался. Он всё ещё невнятно крапал, лениво подмачивая прохожих, мостовую и практически уже голые деревья. В этом году, осень настала рано и совершенно неожиданно. Виктория не взяла с собой зонта, поэтому в лоно церкви она вошла мокрая от капель дождя, что неуклюжим движением смахнула со своей аккуратной чёрной шляпки с синей вуалью закрывающей глаза и бледные губы.
Не смотря на мрачный экстерьер церкви, внутри было куда уютнее, и всё так как помнила Виктория. Она некоторое время простояла у притвора, не решаясь сделать шаг, когда, кажется сам настоятель обратился к ней. Его сложно было не узнать, по крайней мере тётушка описала настоятеля церкви весьма красочно, и как оказалось ни капли не приврала, хотя приукрашивать Сьюзан умела.
- Я...Добрый день, - Вик не могла понять нужно ли поклониться, или присесть в привычном книксене. Из-за этого она выглядела рассеяно и ни сделала ни чего, она просто пошла следом за настоятелем.
- Прошу прощения святой отец, я не упомнила вашего имени, - проговорила Вик, разглядывая невероятной красоты витражи на окнах, - Позвольте я присяду, - она остановилась не дойдя до алтаря. Третьи сутки без нормального сна давали о себе знать, а в этих стенах её усталость будто бы увеличилась вдвое и начинала придавливать к земле...а ещё Вик почувствовала, как на задворках подсознания шевелится что-то чёрное, то, что оставил после себя Марви.

Жалела ли она? Виктория действительно задумалась над вопросом заданным падре. Она ни когда не думала обо всём этом под таким углом. В начале всего этого она была зла, потом занималась самоуничтожением на пару со своими "гостями" в голове, а сейчас...сейчас она была опустошена, но ни на минуту, ни на секунду она не жалела ни о чём.
- Нет...- это прозвучало тихо, но весьма твёрдо, - Я ни о чём не жалею святой отец, - Виктория взглянула на отца Микаэля и задержала взгляд на его глазах, почему-то они показались Виктории очень уставшими, куда более уставшими чем её глаза. В этот момент она словила себя на мысли о том, чем живут такие люди как отец Микаэль? Как сильно, та ответственность что лежит на его плечах может давить на него?
- Но иногда, мне кажется, что всё могло сложиться иначе, - добавила она отводя взгляд на большое распятие над алтарём. Должно быть это прозвучало слишком банально, и падре слышал это от каждого второго, - Простите святой отец, Вы наверное думаете, что я очередная барышня с очередными проблемами, не слишком обременённая по жизни. Я даже предполагаю, что могла Вам рассказать моя тётушка. Я право слова искренне люблю её и ценю её заботу, но ни она, ни Ваш Господь не в силах мне помочь. Она ведь не сказала о том , что не так давно я посещала Лондонский Бедлам? - поинтересовалась Виктория продолжая лениво блуждать глазами по убранству церкви.
"Ваш Господь?" зашуршали голоса в ушах и от этого Виктория буквально на мгновение, но перестала дышать "О, это его заденет!" Заденет? ЗАДЕНЕТ!" уже громче проговорил новый голос. Виктория впервые слышала его, но он был отдалённо похож на тот голос которым говорил Марви, только на не знакомом ей языке "Его Господь тебе не поможет...иди к нашему Богу" "Найди Его" вторили остальные, тихо шелестя подобно ветру в ушах. От этого Виктория немного поёжилась, ощущая как волоски на руках становятся дыбом, а по позвонку пробегают мурашки.
- Три года назад, - начала она неожиданно для себя, понимая, что её рассказ звучит слишком уж сумбурно, не имеет ни начала, ни конца и больше походил на рассказ ребёнка, который всё ещё не умеет излагать свои мысли, - Три года назад, я потеряла себя. В тот день, когда закрутилась вся эта история, из забытья вернулась...не только я, - Виктория вновь вернула взгляд остекленевших глаз на отца Микаэля. В голове бушевал тот, кого оставил после себя Марви, он бился в истерике, смеялся, и ударялся о сознания с таким звоном, что Виктория стала терять землю под ногами. Он упивался происходящим, тем, что Виктория была бессильна и уже просто не могла бороться с его натиском, да и не хотела. Возможно стоило поддаться?

Отредактировано Victoria Grace (27 августа, 2018г. 15:18:16)

"Ты сказала слишком много! Тварь! МАЛЕНЬКАЯ тварь!"
Это промелькнуло в голове Виктории и она действительно почувствовала себя виноватой, но не перед теми кто сейчас шумел в её разуме, а почему-то перед отцом Микаэлем.
"Болтливая сука!"
- Я каждый день вспоминаю то с чего это всё началось, - продолжала Виктория, не слушая голоса внутри, она их не боялась, уже нет, они скорее были бесплатным дополнением к её жизни. Однако, после происшествия с Марви они снова напомнили о себе, после долгого перерыва, - Я не хочу говорить об этом снова, святой отец.
Теперь ей стало невыносимо сложно смотреть в глаза этому человеку. И не смотря на своё нежелание она начала рассказ, впервые за эти годы желая расплакаться.
- Я ведь капитан, святой отец. Мы люди в большей степени суеверные, чем принадлежим Господу. Сейчас я думаю, что если бы больше верила в Христа, а не в то что нельзя плевать против ветра, всё могло сложиться иначе.Я ни когда не вела праведную жизнь, даже сейчас пройдя всё это, я не знаю как молятся люди. И тогда, три года назад, мы пришли после долгой навигации. Нас задержали в порту дольше обычного, и когда наконец мы ступили на твёрдую землю, мы закатили пирушку. Такую отвязную, что и вспоминать в этих стенах стыдно. - Виктория замолчала, она знала, что ей нужно рассказать всё, и дело даже было не в том, что её душа требовала этого, а скорее в том, что отец Микаэль, как говорила тётушка, действительно располагал к себе, располагал к той мысли, что он действительно может помочь.
- В ту ночь я стала невольным участником...обряда, - еле слышно добавила Грейс, всё ещё не в силах взглянуть на Карлайла, - Меня хотели сделать служителем Дагона, - слова давались ей тяжело, но не смотря на вновь возникшую какофонию в голове Вик старалась продолжить.
"Она произнесла имя ГОСПОДИНА! В ЭТИХ СТЕНАХ! Болтливая сука!"
Виктория болезненно прикрыла глаза, потому что от этих голосов, боль начала бить в висок, становясь невыносимой. Теперь Грейс почувствовала себя как тогда, в железной хватке изменившегося Марви, сейчас все её заслоны снова кто-то ломал, пробираясь через преграды, что она соорудила у себя в голове.
- Простите...меня, - Виктория рывком поднялась со скамьи, при этом выронив сумочку из рук, - Мне нужно идти, святой отец, - она постаралась поднять сумку, но это вышло как-то неуклюже, при этом она зацепилась подолом за край лавки,от чего шов неприятно хрустнул, но дырки не оставил.
- Всё это плохая идея...- она виновато взглянула на отца Микаэля, капилляры её глаз вновь полопались от напряжения, она вмиг побледнела и лишь отрицательно кивнула головой, стараясь как можно быстрее скрыться от осуждающего взгляда Иисуса на распятии, - Простите меня...

Как не странно, но промозглый воздух улицы подействовал на Викторию отрезвляюще, хоть и продлилось это состояние не так долго как капитану хотелось бы. Противиться Карлайлу, что нагнал её уже на выходе не было ни сил, ни желания, поэтому Вик последовала за святым отцом . Словно в тумане она наблюдала как тот уложил свою одежду на скамью, а затем под нажимом его рук уселась на эту самую одежду. Виктория глубоко дышала, жадно вдыхая влажный, после дождя, воздух ноздрями и глядела уставшими глазами, в которых блестели слёзы, только и ждущие что бы выплеснуться за край.
Виктория склонилась ближе к отцу Микаэлю, оказавшись в преступной близости к лицу человека подобного сана, - Они всегда здесь, святой отец, - сжав зубы почти прошипела Грейс, постучав указательным пальцем по своему виску, будто пытаясь достучаться до чего-то в своей голове, а по щеке всё же прокатилась слеза.
- Они ненавидят Вас, ненавидят меня...ненавидят всё живое, - Виктория продолжала сверлить через тонкую вуаль немигающим взглядом Микаэля,- О, дааа...- протянула она, - Обряд не был завершён, отец Микаэль. Я не знаю что у тех людей пошло не так, но контроль тогда они потеряли...а я навсегда потеряла себя.
- В тот день погибли трое,- Виктория прикрыла глаза, - и я до последнего была уверена, что не я была тому причиной...однако, как я не скрывалась от всего этого...всё оказалось гораздо страшнее, и теперь я не знаю как мне жить с этими новыми откровениями, отец Микаэль...
Виктория открыла глаза и накрыла своей ладонью руку Карлайла, - Я не знаю как вы можете мне помочь, - выдохнула она, - Но я прошу у вас помощи...

Виктория не сразу осознала, что произошло. Скорее потому что, её переживания и голоса бившиеся о виски, затуманили её разум и взгляд, но она так или иначе пришла в себя, когда они уже были внутри церквушки и мимо её глаз проносились пёстрые витражи, сквозь которые не пробивались лучи солнечного света по причине вечно пасмурного неба.
Всё таки Грейс привыкла контролировать всё вокруг себя, ну на столько, на сколько могла по крайней мере, а сейчас...сейчас она не контролировала ни чего, и это её невероятно волновало. Волновало её ещё и то, как бы вся эта ситуация не стала худе. Ей не помогли врачи, с чего она взяла, что сможет помочь священник?
Конечно, в Виктории сейчас говорил простой человеческий страх, страх неизвестности...пожалуй самое острое чувство которое только можно ощутить. Все эти мысли роились в её голове, когда она уже сидела на стуле смотря на аккуратное распятие на стене. Если бы не руки отца Микаэля, которые сейчас лежали на её плечах, Виктория бы сорвалась с этого неудобного стула и летела бы на улицу до первого попавшегося кэба. Однако же, настоятель не применял физической силы, но эта самая сила чувствовалась даже через это обыденное и простое прикосновение.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.- начала Виктория вслед за Микаэлем, правда с большим опозданием. В ушах зашумело, то ли кровь, то ли вновь начавшийся за стенами церквушки. Те кто жил в её голове как в своём доме почему-то затихли, но Виктория прекрасно знала, что это не на долго.
- Да восстанет Бог, и расточатся враги Его, и да бегут от лица его ненавидящие Его. Как рассеивается дым, Ты рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия.- продолжила Вик, а вот следующие слова она уже не услышала. Она не слышала ни чего, ни шума улицы, не слов святого отца. Такое произошло впервые и она понимала, что всему виной те кто обитает внутри неё. Грейс приложила ладонь к левому ухо, в пальцами правой вцепилась в руку Карлайла, что лежала на её плече.
"Священник...свя-щенник..." впервые "гости" не кричали и не рвались на клочья, они шептали, они вели себя так впервые, и это ужасало ещё больше, теперь они словно пытались не просто существовать, а словно хотели управлять.
Звуки снова вернулись, так неожиданно, что Виктория вздрогнула. Голос отца Микаэля обрушился словно гром среди ясного неба, а голоса забились куда-то в угол подсознания и вопили громче обычного, однако Виктория продолжила
- Воззрите на Крест Господень, бегите, тьмы врагов. Да снизойдет милость Твоя, Господи, на нас. Господи, услышь молитву мою. И вопль мой да придет к тебе.

В  какой-то момент ,  Виктория снова перестала слышать голос настоятеля,  и потеряла единственный маяк за который цеплялась в этот момент.  Сейчас, даже Карлайл мог почувствовать, как стены этого небольшого помещения начинают чернеть, как пульсирует мгла под потолком, пытаясь заволочь взгляд и чресла этих двух людей. В голове Виктории было тихо, её тело пошло мелкой дрожью, и словно вывернуло наизнанку, скрючило в той позе что она сидела, и святой отец, даже если бы хотел сейчас бы не смог освободиться от хватки, которой рука Виктории вцепилась в его руку. Голова Грейс запрокинулась так, что ей теперь стал виден потолок помещения, и лицо отца Майкла.
Вот только Виктория ни чего не видела, её глаза закатились, открывая пронизанные сеточкой красных, воспалённых капилляров, белки. Из открывшихся побледневших губ вырвался ни то стон, ни то не здоровый рокот, почти звериный. И она заговорила.
- Священник, - голос был её и в то же время совсем чужой, однако Виктория не двигала губами, словно из её утробы вещал кто-то, невидимый и неосязаемый, - Ты не смеешь пугать НАС...твои Богом-мм-м-м. Она принадлежит нашему Господину, свящ-щ-щ-енник -  теперь и вовсе было сложно узнать нотки знакомого голоса Грейс. Голос делился, затем снова сгущался в одно утробное тяжёлое нечто, тягучее и липкое как объятья утреннего кошмара.
- Кто ты ТАКОЙ! Кто ты? КТО ТЫ! Ничтожное семя...жалкий прислужник несуществующего бородача на грешных НЕБЕСАХ! Ты всего лишь ЧЕЛОВЕК! Человечишка! ЧТО ТЫ ВОЗОМНИЛ О СЕБЕ! - выкрикнул хор жутких голосов из глубин морских, - ВНЕМЛИ ДАГОНУ, ЧЕРВЬ! ВНЕМЛИ ДРЕВНЕМУ! - это имя отразилось от стен и запульсировало дрожью в теле капитана, лицо которой было похоже на лицо мертвеца с посиневшими губами.
***
Она очнулась, словно ото сна. Стояла на вымерзщей мостовой, покрытой коркой блестящего в свете холодной Луны, льда. Руки её, затянутые лишь тонкими, не по погоде, перчатками, мигом окоченели, но дыхание не могло согреть кончики пальцев. Дорога тянулась дальше, а по обе стороны её вырастали аккуратные домики, в которых, отнюдь не было света, а из печных труб не шёл дым. По дороги шли люди, не торопливо, обсуждая что-то, но она почему-то не могла разобрать слов. Выхода не было как только пойти за ними. Люди разбредались по холодным домам, кто куда, однако ни кто не шёл ей на встречу, выходили новые, всё из тех же домов, и вся эта вереница людская стягивалась куда-то за пределы взора, к единственному дому вдалеке, где в окнах брезжил свет. Она шла среди этих странных людей, которые не обращали на неё внимания, занятые своими делами и похожие друг на друга, что пробирало её замёрзшее тело до жути. Снег под множеством ног скрипел, но не оставлял следов. Как так произошло, но она очутилась около того самого дома, то ли дорога её сюда привела, но она не помнила как шла сюда, как странно...
В окнах этого дома маячили силуэты, в большом зале стояла покосившаяся ель, словно сгоревшая, однако, казалось, что именно она главная сейчас в этом зале. Она узнала этот большой зал, не сразу, но секунда за секундой в её голове всплывали знакомые образы, её родного дома..и ель стояла именно там где она стояла всегда...только была мёртвой.
"Я видел, как три корабля плыли в Рождество, в Рождество
Я видел, как в день Рождества поплыли три корабля.
И что было на этих кораблях все три
В Рождество, в Рождество?"
Вдруг донеслось до её слуха, пели красиво, напевно, и так знакомо, что она вдруг повторила "В рождественский день утром...о, они отплыли в Вифлеем, В Рождество, в Рождество" только голоса своего она не услышала, слышала только лишь своё медленное, тяжёлое дыхание, видела пар выходящий из её рта и замерзала, боясь почему-то войти в этот дом.