Лили усиленно закивала, чтобы сестра не усомнилась в её понятливости. Ну конечно, как она сама не догадалась! Что-то необычное, что-то подозрительное…Лили с бьющимся от волнения сердечком вбежала за сестрой в палатку и быстро огляделась. Потом ещё раз, уже медленее.. Так… необычное и подозрительное… Хм, ну наверное странно, что у него столько пуфиков для сидения на временном привале, да?
Оказавшись в помпезной, для временной, атке Фазла Лили опять растеряла всю свою находчивость, поняв, что здесь столько вещей, что полчаса перебирать - не переберёшь. Она точно растерялась бы, не будь рядом сестры, которая, в отличие от Лили, сразу нашлась и отдала распоряжения. Ну конечно, у кровати! Как она сама не догадалась!
Лили опять закивала, вспоминая, что она сама прятала под подушку красивые камушки, что иногда ей приносила Айа. Каждый камушек должен был навеять определённый сон, синий - спокойный и о море, красный - о радости и свадьбе.. Наверное, Абу тоже под подушкой что-то держит. Лили досеменила до кровати и поставила на пол кувшин с молоком, мокрыми от волнения ладошками прощупывая застеленный тюфяк Фазла. Камушков под подушкой не было. под самими тюфяком тоже, как бы не пыхтела малышка, пытаясь приподнять и прощупать матрас злодея, пахнущий тяжёлыми индийскими маслами. Когда с ним было покончено, она тяжело вздохнула и опустила его назад, старательно заправляя его назад. И в этот момент её на глаза попалась довольно яркая нитка, которой был стянут бок матраса. Не то, чтобы залатан - Лили знала, что так именно стягивают, наскоро, буквально за минуту, когда порвётся платьице и надо дойти до дома. У неё нянички в Англии всегда были нитки и иголочка на шатлене, которые та могла быстро пустить в дело, когда ребёнок рвал одежду. Лили помнила, что такие стежки специально делались лёгкими, чтобы не повредить ткань перед тем, как отдать платье на полноценный ремонт портному. Достаточно было потянуть посильнее и ниточка выходила.
И поскольку девочки искали секрет, то всё, что может быть аккуратно вытащено, должно быть аккуратно вытащено.
Ниточка выскользнула, ручка юркнула в прореху и практически сразу наткнулась на что-то небольшое и деревянное. От переполнявшего волнения и важности этой операции, Лили чуть не выронила маленькую коробочку, такую, в какой хранят кольца, пока доставала её наружу. И тутже развернулась к Аленари, готовая прыгать с шёпотом: “Я нашла, нашла!”.
Ну она и повернулась.
Как раз в тот самый момент, когда сестра с паникой отшатнулась к к столу и в палатке начался хаос. Лили тоже вскочила и сначала метнулась к сестре, но сделав шаг увидела виновника паники и назад, к кровати, сбила кувшин с молоком, бросилась к выходу в секундной мысли позвать на помощь, потом вспомнила где они и метнулась назад…
В общем, если бы Аленари просто не сграбастала её за руку и не поволокла в дальнюю сторону палатки, Лили бы крутилась на одном месте до прихода стражи. Но на счастье - старшая всегда знала, что надо делать.
- Лезь, быстро. И уходи отсюда. Давай!
- А как же ты-ы-ы?!  - почти что закапризничала младшая, но усиленные подталкивания в сторону заставили всхлипнуть и выползти. Спасибо крошечному росту и малому весу девочки.
выкатившись за палатку в уже не таком белом сари, она сразу развернулась и посмотрела назад - сестра за ней не вышла. А ещё через какое-то время, судя по звукам, туда кто-то зашёл. Лили, обеими руками прижимая к груди находку, стояла как памятник себе и мучительно ждала развязки, и та дала о себе знать. Потоком брани, криками, паникой…
“А что если они её обнаружили?! А что если они её поймают!”, - Лили снова заметалась и, согнувшись, обежала палатку, замерев сбоку и тихонько оглядывая вход. Оттуда, бранясь, крича и шатаясь, выскочил один из мужчин, а за ним второй. У обоих - глаза огромные, паникующие, лица перекошенные.
- Bichchhoo!! - кричал тот, что не хромал, - bichchhoo!!
Лили облизнула губы, над которыми выступили капельки пота от волнения, и осмотрела зашевелившийся лагерь. Если они сейчас туда все зайдут! Если они найдут Аленари!
Надо что-то сделать!
Лили была в отчаянии. Для неё происходящее было как лесной пожар для ягнёнка - куда не метнись, везде опасно. Но если она ничего не сделает, то сестру поймают!
Выдохнув, Лили поймала последние крохи мужества и сделала перебежку за тюки с вещами, где они с сестрой были до этого, а потом и за верблюда, что с напряжённым любопытством смотрел на людей. И что есть силы дёрнула животное за хвост. Верблюд негодующе вякнул и вскочил, тряся башкой и метнувшись на привязи на людей перед палаткой. Не затоптал, конечно, длинная перевязь далеко не пустила, но сшиб какой-то скраб и напугал и без того орущих людей. Потом она рванула назад, к палатке, и, спрятав шкатулочку в складках одежды, обеими ручками что есть силы потянула один из колышков палатки. Та шла из пазов так медленно! Так мучительно медленно… Лили от натуги упёрлась ногами в землю, а когда колышек вышел, плюхнулась прямо там на землю. Потом подползла к прорехе и отчаянно зашептала:
- Аленари?!

Бежать по теням всполошённого, словно улей, лагеря, было ужасно волнительно, примерно до состояния, когда у Лили не тряслись только ноготки на руках. Определить чего именно она сейчас так боялась не получалось, но боялась она, однозначно, очень сильно, потому просто двигалась за сестрой, которая привычно взяла инициативу в свои руки. Как только они заскочили в палатку, с девочки довольно ловко стянули белое сари, запихав его под матрас, и она рассеянно оглядывалась в поисках брошенного платья, как откуда-то раздался мужской голос и Лили запрыгнула с тихим писком в кровать. натянув одеяло до носа. Теперь видны были только вишенки глаз, в которых чётко читался вопрос: "а что если поймают?!". Для надёжности она даже дыхание затаила, прислушиваясь к ответам сестры. Её показания потом не должны расходиться, этому Алек её научил ещё в беспечные пять лет. И вот наконец...
- Чуть не влипли…
Лили позволила себе выдохнуть, стянув одеяло с носа.
– Какая же ты молодец все-таки, Воробей. Как только вытащила клин, ума не приложу! Молодец. Я перед тобой в долгу.   
- Ой, оно само получилось, - зарделась Лили, наконец увидев своё платье в дальнем конце палатки, - Я так перепугалась...
Она посмотрела на свои ладошки, совершившие этим вечером эдакий подвиг. Ладошки, как ладошки, грязные только, все в земле от этих пролазов туда-сюда...
– Там, в палатке, прежде чем я наделала шума, мне показалось или ты тоже что-то нашла?
- А? Ах да! Точно, Аленари, он в моём сари!
Сестра встала с кровати и девушки вытащили белую одежду. На его конце, там где индианки делают узелок, заменяющий им кошель, была спрятана маленькая деревянная шкатулочка. Аленари взяла её в руки, а Лили, завернувшись в одеяло вместо платья, села на пол рядом. Они задумчиво рассматривали находку, пока лагерь за тканью палатки всё ещё "гавкал" приказами и наперебой кричал переполошенными слугами.
- А что если там ещё один скорпион? - высказала общие опасения Лили, - Давай её палочкой откроем?
Палочки не нашлось, зато нашлась довольно длинная шляпная шпилька Лили, которой сёстры опасливо и весьма неловко ткнули в шкатулку, оставив на ней пару неаккуратных царапин. Наконец крышечка открылась и там, на бархотке, лежал огромный, пафосный... перстень. К слову, Лили видела и побольше, потому даже не сдержала разочарованного вздоха.
- Может оно отравлено? - с сомнением предположила младшая сестра, беря керосиновую лампу с тумбочки и поднося прямо к кольцу. Тёплый свет весело "лизнул" камень в центре. - Иначе зачем прятать его в матрасе?

Взрослые, порой, такие несправедливые! Такие жестокие! Аленари наказали, не поддаваясь на мольбы младшей. Но Лили всё равно старалась, с тихим сопением подходя к отцу на стоянках и беря ладонью его палец, заглядывая снизу вверх, как самая преданная гончая, внезапно выставленную за порог в февральский мороз. Отец отказывался смягчать или сокращать наказание, и смотреть глазами несчастного кокер-спаниеля приходилось в разы больше. Порой Роланд даже мог видеть в них упрёк. Разве Аленари не переживала об отце? Разве все эти треволнения не были ради спасения его от злых козней? Но отец был непреклонен и суров, его чеканный красивый профиль не дрогнул весь путь до Архи. Уже там, видимо опасаясь что иначе Лили полезет к сестре в окно по поребрику фасада здания, он позволил младшей скрашивать Аленари плен.
Лили мужественно отказалась от поездок по городу в седле папиных офицеров, в пользу гостевой комнаты форта, и проводила там всё время пока не ела, вынуждено - за общим столом. Она по-детски надеялась, что бойкот её будет виден и услышан больше, чем несчастные взгляды.
Ведь сестра, с деланным равнодушием лежавшая на подушках, страдала, как загнанный в тесную клетушку зверь. Страдала почём зря! Она могла видеть на подъездах пёструю россыпь крыш индийского городка, где кипела жизнь. После стольких дней непроглядных джунглей, сидеть в изоляции было наистрожайшим наказанием! Из известных Лили, конечно.
Потому, всем сердцем переживая за сестру, она старательно спрятала в маленькую шкатулочку, где хранила свои пахнущие масла, немного сладостей со стола. Сладости ведь любой плен сделают лучше!
И как приятно было оказаться правой!
Девочка буквально засияла. Широкий рот расплылся в довольной улыбке, а подбородок поднялся вверх - ага! Она предугадала желание сестры до его озвучивания!
- А я принесла тебе гнёзда с орехами и рахат-луукум! - невероятно гордая собой сказала девочка, поднимая шкатулку и неся её с таким торжеством, будто там Орден подвязки. Забравшись на кровать к сестре, она поставила шкатулочку на плед и открыла. Бархотка нутра была испорчена патокой и сахарной пудрой, слившихся в едином объятии, зацементировавшим ворсинки. А от горки сладостей внутри пряно пахло предыдущим содержимым - маслами.
В остальном десерты не вызывали сомнений своей подлинности.
Лили, подталкивая шкатулку к сестре с видом переживающий о голодающих внуках бабушки, была собой невероятно довольна. Подобрав ноги и вглядываясь в резко сменявший день на ночь пейзаж за окном, она "отчитывалась" о наблюдениях за столом.
- Противный Абу Фазл сегодня был такой собранный. Он говорил почти также сдержано, как папин адъютант, и не стал сегодня говорить мне те глупые комплименты. А ещё он каждые пять минут так задумчиво смотрел на папу, что я хотела его стукнуть, - заливаясь краской смущения призналась Лили, - Он ничего хорошего не задумывает, вот совсем ничего! Папа вообще не должен был садиться с ним кушать!
Сёстры сошлись во мнении, что Абу, хоть и схуднул то ли от пути, то ли от причинённых ему стрессов, всё ещё ужасно опасен, а отец - возмутительно беспечен и ужасно несправедлив. Под эти разговоры успела спуститься ночь. С крепостной стены доносились голоса меняющихся патрульных, с джунглей долетали звуки ночных зверей, а от окна впервые повеяло свежестью. Обе леди Сантар высунулись, жадно вдыхая запахи индийской ночи, отгонявшие запахи индийского города. Лили уже знала, что ночевать будет здесь, и что они, наверное, будут спать на одной тахте, под резным окном форта.
- Аленари, а что это за зверь? - спрашивала Лили, каждый раз, когда с леса доносился очередное завывание. Багаж знаний сестры, перенятый от шокидаров, не переставал приводить её в восторг. Они успели распознать гиену и бандерлогов, далёких птиц и вроде даже медведя, как Аленари странно насторожилась. - Что-то случилось? - спросила Лили удивлённо.

Всё, конечно же, случилось, и продолжало, конечно же, случаться, а Лили была такой невнимательной и совсем не видела этого сама! Пока сестра настороженной собакой не проворчала на скопище силуэтов, копошившихся на крепостной стене, как мыши под мешочком орехов, когда гасят свечи в бунгало, Лили совсем их не замечала. Они сливались с тенями и пригибались к земле, как змеи. Их плавные движения были подобны этому изгибающемуся перемещению, подкрадыванию гадюки в постель. Лили шумно вдохнула и поёжилась, покрывшись румянцем страха и негодования.
Это были совсем не гости! Гости, люди хорошие!
- Нам нужен отец. Сейчас же.
- Да! - пискнула девочка, тряхнув вьющимися сами по себе кудряшками, - мы должны его предупредить!
И она было скатилась с кровати юркой белочкой и направилась к двери, как Аленари окликнула её. Сестра вылазила в окно на парапет...
***
Лили не боялась! Почти. Правда-правда! Когда она смотрела на опоясывающий колет Аленари ремень, и считала на коже трещенки, она не боялась! Она только думала, о том, что на сестринской одежде осталась сахарная пудра и на улице темно. Но когда ночной ветерок весело и шкодливо подхватывал прядку, обращая на себя внимания, как задиристый мальчишка. Когда особо громкие звуки из джунглей разрезали ночную темноту. Когда недостаток лунного освещения вынуждал пустить глаза под ноги... Вот тогда...
Мама...
Лили обеими ладошками держалась за декоративный поребрик, испещрённый излюбленными в индии ботаническими мотивами и замирала на стене, дыша шумно, как напуганный ёжик. И думала о том, что ей не страшно. Ей совсем-совсем не страшно....
А потом Аленари делала ещё два шага вперёд, и Лили суетливо догоняла её, рассматривая трещинки на коже и сосчитав, наверное, уже их все!
И вот, когда ручки стали холодными, ножки - уставшими, а волосы- растрёпанными задирой-ветром, Аленари наконец остановилась.
- Я подсажу, Воробей.
Лили впилась в руку сестры, сопя и внимательно слушая, но не находя сил в себе кивнуть, потому что голова её кружилась, а чёрная равнина под ногами... была чёрной и далёкой. Только когда её посадили к оконному проёму, а сама она впилась в каменный ажур его обрамления, Лили почувствовала уверенность, засучив ногами и взобравшись в безстекольное индийское окно. Это была спальня отца перед его кабинетом, сейчас тёмная, и даже не подготовленная к отдыху - не горели свечи, не был сдёрнут пёстрый покров. Осмотрев комнату, Лили свесилась в окно.
- Аленари, а как же ты? Ты же не будешь стоять тут всё время?
Получив от сестры ответ и напутствие, она спрыгнула с окна на ковёр и, невольно крадучись в этой темноте, засеменила к двери из-под которой бил свет. Осторожно наклонившись к замочной скважине и убедившись, что там - именно кабинет отца, и он не разговаривает ни с одним офицером, чью речь совершенно неприемлемо прерывать, Лили потянула ручку, толкнула двери и уже бодро простучала каблучками детских туфель.
- Папа, папа! Папа тут люди на стене! В смысле... - Лили сразу поняла, что забыла дословно всю речь Аленари, зажмурилась, и протараторила всё, что вспомнила, - Люди, которые не дозорные, они на стене, и они там без огней, в смысле они погасили огни. И их там больше чем дозорных. И они ходят пригнувшись. И... - Лили открыла глаза, вспоминая, всё ли она сказала, моргнула, - И наверное они убили дозорных, - добавила она от себя уже груснее. - Я не выдумываю! - на всякий случай девочка потянула перепачканные балюстрадой руки и потянула отца за локоть, - Мы из окна видели!

Наверное они всё сделали правильно... Но тогда почему они опять под замком, да ещё и со стражей?
Лили тихонько сопела, прижавшись спиной к животу сестры и недоверчивым котёнком поглядывая на окно, к которому категорически нельзя было подходить. Окно это было всего-лишь резной рамой в чёрное-чёрное небо, абсолютно не дававшее понять, всё ли там на самом деле у папы в порядке, и всё ли они с сестрой правильно сделали. Аленари говорила, что да. Но они были заперты и со стражей перед дверьми.
А потом бесстрастное небо в раме окна закричало, заставив девочку вздрогнуть всем телом, стали раздаваться грохоты и выстрелы. Чёрное небо то и дело озарялось зловещим оранжевым, а Лили начинало казаться, что сквозь запахи индийских благовоний, которым тут пропитались все ткани, пробивается запах пороха. Вполне возможно, что это была лишь её фантазия, девочки привыкшей следовать за марширующей армией, пусть и на спине слона. Но хлопки оружия она уже вполне различала, как и последовавшие за ними пушки.
Лили засопела сильнее, пугливо вжимаясь в сестру.
- Это хорошо, что наружу палят. Значит, орудия наши и во дворе тоже в нашу пользу сложилось, - шептала Аленари,
почувствовав настроение младшей.
- Это значит, мы вовремя предупредили? - уточнила она, желая услышать ещё что-то хорошее, покуда ты заперт в охраняемой коробке, а папа где-то там.
Сестра сказала, что да.
Успокоения хватило ещё на час. Девочки выбрались на поребрик поздним вечером, а прошло уже пол ночи, если не больше, и время всё тянулось и тянулось, не поддаваясь на вялые попытки заполнить его болтовнёй или словесными играми. Лили не ответила очередное название в игре в "города", Аленари не стала переспрашивать, они снова смотрели на окно, и ночь тянулась, тянулась...
Организм порой вступал в спор с Лили, и она клевала носом, голова с кудряшками падала к плечу, а потом девочка вздрагивала и снова садилась ровно. Аленари предприняла мужественную попытку уложить её спать, но Лили против своей природы закапризничала, наотрез отказавшись ложиться пока не вернётся отец.
Отец вернулся, когда уже полчаса под окнами не громыхало, небо с чёрного становилось серым, а глаза слезились от усталости.
И вот тогда двери распахнулись, ударом гонга разбивая усталость. Отец вошёл неизменной чёткой походкой, неся с собой запахи войны. Аленари едва не запуталась в покрывале, Лили вообще не смогла из него выбраться, запоздало заметив, что сестра предательски укутывала её всё это время в ткани, как в кокон.
- Папа, - пискнула Лили, упорно пытаясь понять, где заканчивается платье и начинается лоскутное покрывало. За это время Роланд уже успел подойти к кровати.
- Я хочу, чтобы вы поспали.
- Па-а-ап, - Лили хотела сказать, что не ляжет спать, потому что уже утро. Что она хочет знать, что там с мерзким Фазлом и змеёй из людей на стене. Что они могут попросить чая и посидеть тут. Но всё оборвалось на первом же слове, которое растянулось в широком зевке. И зевнув Лили удивлённо моргнула, и стыдливо прикрыла рот, потому что так широко зевать не прилично. Отец ласково погладил её кудряшки, тепло улыбнувшись глазами, и Лили тутже обвила его талию руками - единственным, что она выпутала из пледового кокона. - Пап, обещай нам всё-всё рассказать. А то мы сами узнаем.

Из комнаты Лили вырвалась, как тот самый воробей, которого по ошибке заперли в клетке вместо канарейки. Тут же впившись в сухую ладонь отца, Лили вертела головой, будто бы единственный день взаперти, половину которого они с Аленари проспали, был целым месяцем несправедливой тюрьмы. Впрочем... где-то внутри так и было. Она шла по коридору широкими шагами, ступая на вытянутые, красноватые пятна света.
Но во дворе прыткость её улетучилась.
Больше всего было жалко фонтан. Вот почему люди, когда начинают драться, в первую очередь ломают всё красивое? Раскуроченная мозаика, осколки которой пока небрежно смели в угол, побитый бортик фонтана, из которого явно всю ночь вытекала воды, пока он не высох, некогда "цветущие" ограждения - всё было в состоянии таком же, в каком пребывал практически каждый город, в который они въезжали с папой по приезду в Индию. Интересно, почему всё время разрушают фонтаны? Может этому есть логическое объяснение?
Задумавшаяся Лили притихла, больше не дёргая ладонь отца, и тот подошёл к скамейке. Аленари такими высокими вопросами не задавалась, её грызли вещи более приземлённые.
- Это ведь были люди Фазла, да? Там, ночью?
Лили подняла любопытную мордашку на Роланда.
- Не совсем. Скорее уж его сообщники и соратники.
Поняв, что папа готов поделиться, наконец, с ними правдой об этой истории, девочка села на скамью с боку, благоговейно внемля всем подковёрным интригам, что трижды чуть не стоили им жизни. На какое-то время фонтан и вандализм были забыты. Лили следила за каждым движением отца, будто боясь что-то пропустить в его истории. Но на дым сигарет таки закашлялась. Именно в этот момент всё внимание и обратилось на неё, и в такой не подходящий момент!
Лили кашлянула ещё раз, порозовела.
- Ну... понимаешь, пап, мы посчитали, что это важно (а это ведь действительно было очень-очень важно!), и решили, что есть один путь, по которому мы сможем пройти, не объясняя всем, почему мы пошли там, - Лили тщательно заменяла "Аленари" на "мы". Возможно, она бы даже сказала "я", чтобы сестру опять не наказали, но присваивать себе чужие хорошие идеи - не правильно, - Вот мы и пробрались по поребрику из окна на окно...
Видя, как застыло лицо отца, Лили решила аккуратно контратаковать.
- Пап, у меня глаза от дыма слезятся.
Пока отец тушил сигарету, Лили украдкой переглянулась с сестрой и решила добавить.
- Если бы мы этого не сделали, всё бы очень-очень плохо кончилось, да?