Brimstone |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Brimstone » Завершенные эпизоды » По душам
Лилиан и Аленари Сантар
6 сентября 1886, поздний вечер
Странный день, тревожный день клонился к своему закату. Под вечер посыльный принёс Лилиан записку сестры с просьбой-предложением прийти сегодня к ней. Лили посчитала, что разговор с самым близким членом семьи - самое лучшее, самое нужное в череде тревог.
Лили почитала, что написанная достаточно размашистым почерком записка сестры - это лучшее из возможных следствий. Она не задавалась вопросом, почему Аленари пригласила её в снимаемый близнецами дом. Поводы встреч - это та мелочь, которая сама себя объявит. Лили был важен сам факт, та внутренняя мотивация, которая делала младшую сестру нужной старшей и только это было важно.
Ведь самой Лилиан тоже были нужны родные. Они все. И Кристоф с его уверенной целеустремлённостью, и спокойный душевный Вальден, и вспыльчивый, но весёлый и шебутной Алек и самая близкая, уверенная и строгая сестра. Особенно она. Особенно сейчас.
Происходящее с отцом не имело слов, которые бы описали не оскорбив. Она не хотела думать, что Роланд сходит с ума, и эта жестокость не была сумасшествием! Не могла быть... Не должна была.
Карета мерно качалась на брусчатке лондонских улиц. Вечерний сентябрь был уже тёмен, но ещё полон гуляк, балагуров и карманников. Самое время для начала какого-нибудь бала/вечера/приёма у какой-нибудь светской дамы, всю жизнь проживающую в Лондоне. Лили видела иногда эти горящие окна особняков или домов, перед которыми останавливались кареты и выходили богато одетые дамы и джентльмены. Леди Сантар провожала их потухшим, лишённым интереса взглядом. Когда-то настал тот момент, где она устала от однообразия этих встреч. Когда?
Всегда, сразу?
Индийская сахиб-логи, она так старалась как можно быстрее стать лондонской леди, чтобы соответствовать положению отца. А была ли она викторианской леди? А была ли она сахиб-логи? Лилиан никогда не задавалась вопросом, насколько она на месте. ведь она на месте, пока всех это устраивает. Сколько вопросов звучащих в никуда... Они приходят сами, под размытый смогом свет фонарей, что с ровной очерёдностью сменяют друг друга.
Лилиан просто устала, но просто не понимала этого, как не понимает любой человек, ищущий слишком далеко и отрицающий что-то очевидное.
Карета остановилась, но девушка просидела в глубокой задумчивости, пока лакей не открыл дверцу. Пробормотав невнятную благодарность, она зашла в дом Аленари, также машинально передала их слугам шляпку и накидку, но когда на лестнице появилась сестра, она сразу пошла навстречу и обняла её.
- Что за безумный мир. Ты знаешь о статье?
В этом было что-то от злого мазохизма – швырять печатный листок на пол, затем подниматься на ноги, делать пару кругов по комнате, возвращаться, поднимать проклятую газету и снова читать.
Черт, она отдала бы пять лет жизни, чтобы поставить каждого – каждого! – причастного к этой мерзости на колени перед поехавшим Гейблом. Или отправить их в гнилой, черный котлован к той мрази, что пришла на пролитую кровь. Или запихнуть в шлюпку и выкинуть в открытый океан.
А потом, когда – если – кто-то из этих писак выживет, поговорить с ними о «непрофессионализме».
«Монинг мирроу» в очередной раз полетела на пол.
Плыл белый дымок, вяжуще-горько пахло травами. В голове уже слегка шумело, и все же курение позволяло не только успокоиться, но и привести мысли в какое-то подобие порядка. Как же чертовски Аленари не любила себя такую – растерянную, дерганную, непредсказуемую даже для самой себя! Не любила, в какой-то степени, даже побаивалась – и, несмотря на это, совершенно не хотела сейчас быть одна. Поэтому позвала человека, с которым можно говорить открыто, но на котором она абсолютно точно не сорвется. А может дело в том, что рядом с Лили не обязательно быть офицером? Не обязательно бравировать или казаться выше, сильнее, хладнокровнее, чем есть на самом деле?
Как бы там ни было, но известие о прибытие сестры словно узел в груди развязало. Аленари ощутила себя зверем, который несколько часов метался по тесной клетке, а затем увидел открывающуюся дверцу.
Они встретились у подножья лестницы, две женщины, родные по крови, но при этом совершенно разные: младшая, словно точеная статуэтка, невысокая и изящная, одета по последней лондонской моде, и старшая, рослая и загорелая, привычным домашним платьям предпочитающая темно-синее кимоно. И все же они обнимали друг друга с той простотой, как обнимают люди, никогда не расстающиеся по-настоящему.
Для мира у Аленари имелась пара других эпитетов, но сестра подобных слов не любила, а этих конкретных, наверное, не знала, поэтому пришлось ограничиться неопределенным хмыканьем и философским:
– Видела – стараниями Кроули.
Для них уже был готов кабинет – гостиная слишком крепко пропахла травяным дымом джаджира. Здесь же места было поменьше, но казалось как-то уютнее… точнее, казалось уютнее тому, кто ощущал себя уютно в окружении стен увешанных шкурами, звериными головами и оружием. Все эти «винчестеры», «мэнфилды» и «энфилды», «кольты», «веблеи», «смит & вессоны» – Аленари коллекционировала их так упоенно, как нормальные женщины собирают шляпки и туфли.
Походя, лейтенант рассеянно погладила по носу Саида – череп гребенчатого крокодила, и направилась к стеклянному двустворчатому шкафу.
– В записке он настоятельно советовал не предпринимать ничего – видно, уже представил, как я стреляю в колено главному редактору.
Из недр шкафа появилась бутылка испанского «Лепанто»; себе Аленари налила по-мужски в высокий стакан.
– Отец, я полагаю, уже в курсе? М? – она приподняла в вопросительно жесте рюмку для бренди. – Или все же чаю?
Отредактировано Alenarie Santar (28 февраля, 2018г. 13:35:36)
- В некоторых кругах твою траву, которой ты так пропахла, сочли бы за духи, но я боюсь, только вдали от Лондона, - чтобы разговор пошёл правильнее и легче, стоит начать его с шутки. Она попыталась, но даже у самой Лили улыбка вышла вялой и блёклой, будто на второсортной сатирической пьесе из вежливости спутнику надо улыбнуться. Сравнение само пришло и тутже испортило малейший вкус шутки, она посерьзьёнела, сев напротив сестры в её "трофейной". Ну не обучением и бумагами же она в этом кабинете занимается, в самом деле.
- Ты же сама понимаешь, что любое действие только усилит шумиху. Лондон не живёт по военным законам, - заняла позицию Кроули Лили, но потом смягчилась и улыбнулась, - Представь, что это капризные дети, которые добиваются внимания.
Несмотря на то, что праведный гнев Лили также требовал несколько более звонкого ответа, чем игнорирование, она очень боялась того, что Аленари и отец поссорятся на этой почве. Куда больше чем даже то, что может последовать за какой-нибудь "выходкой" (как говорил отец) Аленари. На бренди она посмотрела с сомнением, но потом чуть кивнула:
- Да, давай... чуть-чуть, - бренди часто назначали при нервных расстройствах, интересно, можно к таким отнести их столкновение с отцом? Лили взяла свой стакан, оттягивая ответ, а потом выпивая напёрсток дубового напитка залпом и отставляя стакан. Губы обжигало и она по-кошачьи облизнула их, выдохнув.
- Да. Папа уже... предпринимает меры, - взгляд Лили потух и она как-то вся сникла, рассматривая грани маленькой стопочки, в которую сестра наливала бренди. Приглушённое освещение кабинета играло в гранях вводя в задумчивое состояние. Потом она подняла глаза на Аленари и сказала без обиняков, возможно потому что это был единственный человек, с кем она могла быть настолько отровенной:
- Папа хочет... вывезти из Лондона всех моряков, кто вернулся с тобой с плавания. Я... я не знаю, это конечно звучит логично, но... - Лили запнулась и снова поникла рассматривая грани стопки.
Как по мнению Аленари, даже капризным детям, когда те зарываются, не помешает выписать пару живительных затрещин. Замечательно вправляет мозги, лучше долгих и прочувствованных бесед.
«Да-да, не по военным законам, все вы правы, сижу тихо…»
На самом деле, даже без посланий от Кроули лейтенант-коммандер не собиралась восстанавливать справедливость по своему разумению – после такого скандала с нашивками точно пришлось бы попрощаться. А они, пожалуй, дороже, чем расшатанные нервы.
Она поднесла сестре рюмку, посмотрела, как та выпила – с каким-то отчаянием, будто забивала собственные страхи и мысли. Так бренди не пьют, так им напиваются.
Ну, или пытаются напиться.
«Меры?»
Аленари изогнула бровь, не замечая, что копирует выражение отца.
«Меры» Роланда были близко знакомы ей с юности, и видит бог, причастным лучше выбрать пулю в колено, чем эти меры.
Ей совершенно не нравился рассказ Лили, но еще меньше нравилось выражение, интонации с которыми этот рассказ доносился. Сестра выглядела несчастной и уставшей, как человек, который долго, очень долго нес что-то совсем себе не по силам.
– Вывезти? В каком это смысле – вывезти? Это люди, а не поголовье скота. И что, если они не захотят быть вывезенными? Хотя, на этот случай, у него наверняка есть соответствующие идеи.
Не спрашивая, Аленари снова плеснула бренди в рюмочку сестры.
– Черт, иногда мне кажется, что отец так и не смог уехать из Индии, и по привычке он все еще воюет, только вместо сипаев у него теперь…
Она замолчала, сделав большой глоток из стакана собственного и пространный жест рукой, видимо, подразумевавший тот бардак, который в последнее время творился в доме Сантаров.
Попытка робкого протеста доливаемому бренди была то ли не замечена, то ли проигнорирована, и Лили просто смирилась, взяв стопочку, чтобы сестра не подумала, что она предлагает ей пить в одиночестве. От первого бокала внутри разливалось тепло, мягко снимая какие-то внутренние барьеры.
- Я тоже папе говорила, что это... не очень хорошо звучит... И наверное выглядит. Мы с ним повздорили, но папа' всё равно сделает по своему, уже делает, ты же понимаешь, - Лили прикусила губу, выдохнула и закончила, - Ты же понимаешь, что для него мало авторитетных мнений.
И мало что от него прошлого. Лили хорошо, очень хорошо помнила все годы в Индии. Она как раз вошла в осознанный возраст и на Калькутту, Дели и Пешавар пришлись все яркие воспоминания, большая часть взросления. Отец не всегда был НАСТОЛЬКО резким, но как на некоторых оружие оставляет шрамы, на Роланде Индия оставляла бескомпромиссность и жёсткость. Но раньше он хотя бы умел искренне улыбаться. Это было совсем недавно, кажется будто ещё года 4 назад. Что же и когда поменялось так сильно? Почему он никак не может найти взаимопонимания ни с Аленари, ни с Алеком, ни даже с Вальденом. Недавно они даже с Кристофом сцепились, хотя брат всегда был у отца на особом счету.
- ..только вместо сипаев у него теперь…
- ...собственные дети, - тихо, эхом проговорила Лили, даже не заметив, что это действительно было произнесено в слух. Может от бренди, может от воющей внутри тоски от прошедшей ссоры. Через секунду она всё-таки поняла, встрепенилась и подняла глаза на сестру.
- Ему тоже очень тяжело, Аленари, он ведь всегда старается сделать всё для нашего будущего, но всегда находится что-то. Я готова поспорить, что все эти моменты которые создают нам препятствия гложат его не меньше. Но он слишком привык... наверное слишком привык, что надо всё решать самому. Некому довериться, - Лили чувствовала себя странно, говоря всё это. С одной стороны она искренне верила в то, что это так, с другой, ей казалось, что они все что-то упускают. Какой-то момент, который делает Роланда не просто уставшим отцом, но кем-то... страшным.
Воспоминания о дневной сцене опять не вовремя вклинились и Лили поспешила запить их бренди, хотя и не планировала пить больше.
«Не очень хорошо звучит! Дерьмово это звучит, будем честны. Если уж до ссоры дошло у них с Лили… черт побери, насколько же все плохо?».
Да, отец всегда все делал по-своему, заранее уверенный, что знает лучший способ и лучший путь для всех – эту черту унаследовал Кристоф, и она же приводила к бесконечным конфликтам с Алеком. Но с каждым годом «лучший путь» становился все более… непримиримый. Более прямым и жестоким.
Сестра пыталась оправдать, пыталась найти какие-то причины, но для Аленари все эти попытки обелить выглядели слишком нарочитыми, слишком слабыми. Это как прикрывать огромную язву батистовым платочком, и сделать вид, что язвы не существует. Вся натура Аленари протестовала, не желая принимать «ему тоже очень тяжело» и «моменты гложат его не меньше». Она видела множество людей, которым доводилось принимать тяжелые решения, черт возьми, она сама принимала их и знала, что не всегда сложная жизнь меняет человека так сильно. Часто, но не всегда.
– Никому не доверять – это выбор, Лили. Не проклятие, не ярмо и не клеймо. Выбор. Не делай из него трагически непонятого героя, какого-то Чайльд Гарольда. Отец творит это с собой сам. Со всеми нами.
«Если бы наш дом действительно был кораблем, по палубе уже катались ядра».
И, самое неприятное, Аленари понимала, что все происходящее – далеко не предел. Много месяцев назад в голове застряла странная, но такая цепкая мысль – однажды Порфири-холл уже накрыла тень его хозяина. Мысль эта поднимала муть старых, поблекших уже воспоминаний…
Аленари залпом допила бренди.
– Чем дальше, тем больше он походит на деда. А сэр Чарльз, скажу я тебе, был тем еще…
«…мудаком».
– …типом. В конце жизни по нему Бедлам плакал.
Лили с каждым словом сестры всё больше хмурилась, пока какое-то внутреннее чувство несправедливости не встало выше доводов, возможно и правдивых, но всё же просто доводов сестры. Может виной тому был выпитый алкоголь, но на самом деле ситуация была куда более прозаична. Лили всю свою жизнь пыталась делать всё, чтобы сохранить семейность и заменить Агату, да не всегда отдавая себе в этом полный отчёт. И самым большим трудом этой её недолгой жизни был отец, которому она хотела вернуть тепло и некоторую весёлость, запомненную ею с детства. И сейчас в эту рану Аленари невольно нанесла весьма болезненный удар.
Сестра высказалась, Лили некоторое время молчала, крутя пустую рюмку и продолжая рассматривать её грани. А потом тихо начала:
- А что вы сделали, чтобы было иначе? - Лили подняла усталый взгляд на сестру. - Ты пеняешь отцу в тирании и давлении, но ты (и Алек, и Кристоф, и Вальден) всю свою жизнь жили и живёте в своё удовольствие, по своим законам и по своим мечтам. Я не обвиняю тебя в этом, - поспешила она добавить, боясь быть понятой неправильно, - Но порой мне кажется что вы, наоборот, будто бы балованные дети, которые капризничают ещё больше, чтобы получить ещё больше. Скажи, Аленари, много ли других отцов согласилось бы отдать тебя на флот? Много ли других отцов позволило тебе охотится на тигра в 15-16 лет? Отпустило бы с братом в 18? Да, Алек уехал сам, но тебя отпустили. Ты говоришь, что отец походит на деда, что сжёг себя перед вашей детской, но не вспоминаешь то, что тебя ни разу силком не тащили на нелюбимые тобой приёмы и в 17 не отправили на сезон выбирать жениха. Потому что ты жила и живёшь флотом, ты жила и живёшь для себя, и неужели ты не понимаешь, что в этом тоже есть его заслуга? Что отпустить вас, примириться с принципами и простить Вальдена - тоже его Выбор.
Лили выдохнула и окончательно погрустнела, как-то поникнув в кресле, как не политый цветок.
- Я беспокоюсь за него. Вы все разлетелись, сидите по кабинетам и критикуете неправильность его решений, а потом уплываете зарабатывать нашивки и пополнять военные заслуги, а он продолжает прикрывать ваши спины, что бы ни случилось. Но сейчас ему самому плохо, Аленари, с ним что-то не так! Я не хочу... не хочу бояться его, но я не знаю, что с этим делать.
Медленно-медленно в руках поворачивался пустой стакан.
«А что мы могли сделать? Как донести что-то до человека, у которого два мнения – своё и неправильное? Как помочь тому, кто не хочет помощи?»
Ей не нравилось всё это. Ей не нравилось то, что она слышала, но еще больше не нравился внутренний диссонанс, который вызывали слова.
Часть ее знала, что Лили права. Что отец, каким бы строгим и бескомпромиссным он ни был, дал всем своим детям много, очень много. Он дал им свое имя и образование, детство и пусть нечастые, но чертовски увлекательные рассказы о далеких берегах, больших сражениях и важных людях. Он дал свободу выбора и дал повзрослеть в нужный момент. Он, как бы пошло это не звучало, никогда не перекрывал доступа к финансам. Он, в конце концов, действительно не разделил их с Алеком, когда тот покинул дом.
Но была и другая часть, была другая Аленари. Не девочка из Порфири-холла и не девица с растрепанной косой, а взрослая женщина, которая понимала – отец отпустил их, но так и не позволил встать рядом, как равным. Даже Кристоферу.
Вот главная ошибка его выбора. Вот почему так сложно что-то изменить.
Какого дьявола он позволил им повзрослеть, но так этого и не признал?
На кой черт Вальдену его прощение? Прощение за что? За то, что он женился на любимой женщине?
А сама она? Аленари не желала этого признавать, но получив сегодня записку от Кроули, вновь ощутила себя подростком. Девчонкой, за чьей спиной что-то творится и решается. Поэтому она начинает злиться сейчас? Или это говорят алкоголь, и горький травяной дым, и перебродивший за день гнев на совсем других людей?
И лишь последние слова сестры сделали весь внутренний монолог совершенно неважным. Возможно, будут место со временем выяснять все это, но… не здесь. Не сейчас.
«Я ведь делаю сейчас то же самое, что и они – отец, Кристофер… Не хочу слышать, не хочу знать, хочу только, чтобы моя правда была самой настоящей, самой главной. Черт, замкнутый круг какой-то…»
Аленари опустилась во второе кресло. Отставила стакан, зажмурилась на секунду, потерла переносицу.
– Ладно. Ладно, Воробей. Я увлеклась, прости. Если мы продолжим в том же духе, то скоро припомним, за что нас с Алеком оставили без ужина в семьдесят втором.
Стихийно вспыхнувший гнев перегорел. Она ощущала тонкую, жалящую горечь и чувство вины. Но не в отношении отца, нет.
«Так. Всё так. Мы разлетаемся по всему миру, строим свои карьеры, зарабатываем нашивки, а она сидит здесь, один на один со всем этим. И всем удобно. Всех устраивает».
Почти сразу же Аленари снова взялась за бутылку – наливала и себе, и сестре, не спрашивая. А затем, подалась вперед, опершись локтем о столешницу.
– Ты его боишься? Отец ведь… он ведь ничего тебе не сделал? Что произошло, пока меня не было? Всё еще хуже?
Лили не была уверена, но ей показалось, что сестра услышала её. По крайней мере, некая давящая волна чужого негатива отступила вместе с этим усталым жестом. Когда Аленари пошутила про семьдясят второй девушка даже нашла силы улыбнуться, и пошутить в ответ:
- Но вас столько раз оставляли без ужина, что перечень проказ займёт весь вечер, - казалось сейчас всё пойдёт привычным чередом - одна шутка, другая, потом катарсис, они рассмеются, уйдут с тяжёлой темы и станет легче. Так происходило всегда раньше, любые тяжёлые случаи в жизни сами сходили на нет без длительных обсуждений, перетираний. Сёстры позволяли друг другу выпускать эмоции, быть теми, кем не позволяют себе быть с другими и отпускало. Наверное она пришла за этим... Такая привычная тропа, сейчас вильнула.
Аленари автоматически налила ей бренди, Лили попыталась мягко отказаться, но тут сестра подалась вперёд с таким вопросом, что рука схватилась за стакан машинально. Нет, сегодня не будет как обычно. Они не прикроют раны, делая вид, что их нет, а будут искать там гнойник. Она сглотнула. Промолчала мгновение и потом отпила бренди, посмотрев на череп крокодила и так и замерев с таким отсутствующим взглядом в пространство.
- Он ничего и никогда мне не делал, Аленари. Мне - нет. Но мне не нужно это странное право быть фарфоровой куклой под стеклом бессильно наблюдающий за тем, как он в бешенстве кидается на кого-то и бьёт. Несколько месяцев назад в доме стали пропадать слуги. Если бы пропал один, я бы вполне поверила во всякую личную историю, но уже трое... Никто не видел, никто не знает. Когда отец прочитал вот эту новость в "Морнинг Мирроу", он в бешенстве разнёс всё, что стояло на столе и накричал на горничную. Мне кажется, что если бы меня там не было - позволил бы себе больше. А ещё его взгляд, глаза, они будто бы сквозь тебя смотрят, - Лили подняла руку неопределённо помахав перед лицом и сглотнула, снова пригубив бренди. - Он будто бы здесь и не здесь одновременно. Для него будто всё то, что радовало, стало... бесцветным, не значительным. Вроде бы тот же человек, те же слова, те же жесты, но теми же глазами на меня смотрит кто-то другой.
Лили вздохнула и допила стопочку, поставив её и повернувшись к сестре, смотря на ту встревоженным и потерянным взглядом.
- Я не могу понять, что настолько... тревожит его. А ещё мне страшно думать, что стало с теми слугами. А ещё... это не имеет наверное отношения к делу, но мне почему-то страшно просто находится в доме. Там... будто бы атмосфера нездоровая. Весь мой сад умер, слуги ходят по стенам, запуганные и безликие... Боже, я забыла, когда дома кто-то последний раз просто смеялся, - Лили вдруг всхлипнула и выдохнула, - Я сама не знаю, что не так, но сердцем чувствую, понимаешь, так быть не должно.
«Право ей не нужно…»
Очень хотелось недовольно хмыкнуть – Лили, может, и не хотелось быть фарфоровой куклой под стеклом, но самой Аленари куда спокойнее жить, зная, что отцовский гнев обходит сестру стороной.
И все же… все же рассказ отдавал жутью. Этого не может происходить. Этого не должно происходить. Дом, в котором пропадают люди – страшилка, вроде тех, что ученицы колледжа св.Стефании рассказывали друг другу после отбоя. В таком доме обязательно живет призрак кого-то невинно убиенного, который доберется до каждого, кто переступил порог. Вот только призраков не существует, как не существует проклятых домов и прочей чепухи.
Но их-то дом очень даже реален – с мертвым садом, запуганными слугами; место, где сестре страшно находиться…
– Нет, не должно. – Аленари наклонилась вперед сильнее, накрыла руку сестру своей, сжала ее ладонь. – Не должно.
Никогда Лили не была кликушей или истеричкой, и ее слова, тихое отчаяние, которое в них сквозило, всё это полоснуло по живому.
«Она права. Права. Мы так долго возмущались его поступками, решениями… будто, стоит крикнуть погромче, и отец одумается. Станет прежним. Но если нет?»
– Ты права. Он меняется. И мы больше не можем делать вид, будто это какая-то простуда, которая закончится на следующей неделе. Не закончится. Но и спасать его неизвестно от чего мы тоже не можем.
А, в самом деле, от чего?
Случись это всё пару лет назад и Аленари уверенно поставила бы на прогрессирующее сумасшествие. Предположение страшное, но вполне реальное, Чарльз Сантар, небось, тоже не всегда был домашним тираном, вызывающим страх и ненависть у домашних. Но после того, что случилось с Алеком, после того, как гребаная магия приворота оказалась реальнее самой реальности… после всего этого безумие уже не казалось единственным вариантом.
– Ты говорила об этом с кем-то из братьев? С Кристофом? Он всегда знал о делах отца больше всех.
«Как же чертовски не вовремя… как же не вовремя Крис и Вальден получили назначения».
Лили машинально и грустно кивнула - да, они совершенно не представляли, что как ржавчина лучшую сталь разъедает отца. Теории, теории, они могли выстроить сотню из них, но душа - не математическое уравнение. Какая бы туча не туманила Роланду голову, пока это не вскроется - они как слепые котята... Это бессилие вгоняла в такую глухую тоску,что Лили допила свой бренди, даже не думая, что потихоньку переходит свой лимит.
- С Вальденом пока не подвернулось случая. Кристофер почти всегда на службе или делах, мы едва с ним виделись за лето. А Алек... у нас как-то не дошло до этого разговора, но я писала, что меня тревожит поведение отца. Я думаю... мне стоит попытаться вывести папу на откровенный разговор. Я пока не знаю как, но наверняка найдётся повод и случай. Пока это не зашло слишком далеко.
"Должна же я уметь хоть что-то! Сделать хоть что-то для семьи. Как утомляет это бессилие...".
Лили машинально переплела пальцы с пальцами сестры, а потом вдруг выпрямилась и встревоженной птицей проговорила:
- Только ты поговори с Алеком до того как он увидит эту проклятую статью! Я надеюсь, он сегодня возвращается домой? Обязательно! Он у нас... очень вспыльчивый и я боюсь не сможет сдержать себя в руках. Я боюсь ещё одной вспышки.
«Не подвернулось случая», «дела», «не дошло до разговора» - классическая Лили. Не желает отрывать старших родственников от их, безусловно, важных дел, не хочет перекладывать на чужие плечи что-то тягостное… Черт, да Кристофа надо было трясти как только в доме начали пропадать люди!
Аленари вновь ощутила укол вины и предпочла запить неприятное чувство бренди. Как так вышло, что они оставили самую младшую, самую оберегаемую от всего на свете сестру разбираться со всем этим дерьмом?
Идея воззвать к откровенности Роланда не показалась такой уж блестящей… по крайней мере, Лили не стоило делать это одной. Конечно, секретами и проблемами делиться лучше один на один, но Аленари совершенно не была уверена в невинности отцовских мотивов и тайн.
Но возражать она не станет, нет. Никому не нужен еще один спор, лучше самой почаще бывать в семейном особняке – уж чем-чем, а мрачной атмосферой лейтенанта морского флота смутить было сложно. Особенно после острова, с которого она вернулась.
Сестра внезапно выпрямилась, и Аленари бессознательно скопировала ее движение. А когда поняла в чем кроется тревога – улыбнулась.
Если бы все их проблемы разрешались так просто, как вспыльчивость Алека!
– Возвращается, но часу в третьем. Поговорю, не переживай. – Напоследок она легонько сжала тонкие пальчики, а затем откинулась на спинку кресла. – Что бы там не вообразил себе Кроули, повода для новой статейки мы не дадим.
А затем на ум пришла еще одна мысль, и рука сама потянулась к бутылке.
– Кстати, о вспышках Алека. Намедни он рассказывал мне, как познакомился с неким Ароном Ферро. Оказывается, у тебя есть давний друг, Воробей, а я о нем ничегошеньки не знаю… Как-то даже обидно.
Улыбка звучала в голосе, плясала в черных глазах. Ненавязчивым жестом старшая сестра подвинула рюмку к младшей.
Расскажет, что захочет и если захочет – выпытывать нечто конкретное Аленари не собиралась.
Лили честно пыталась возразить четвёртой рюмке, но сестра умела сказать в нужный момент что-то такое, из-за чего ты в стопочку вцепляешься сам, автоматически и ещё и пригубляешь, чтобы выкроить хоть секунду времени. На что-то...
Лили от фразы равномерно покрылась краской. Вся. У неё даже уши заалели, а глаза забегали по богатой коллекции оружия, выдавая крайнюю степень неловкости.
- Он рассказал, да... - пробормотала девушка. Из-за спиртного и предыдущей темы, не отличавшейся радужностью, вся выдержка и недавно обдуманные фразы летели к чертям. Она, конечно, понимала, что рассказать Аленари всё бы пришлось. И, конечно, сестра поймёт её лучше Алека... ладно, она хотя бы говорить с ней захочет! Они с братом с того дня так и не обсуждали...
Лили с несколько секунд ещё молчала, одолеваемая скачущими мыслями, а потом подняла на сестру несчастные глаза.
- Брат наверняка всё выставил в ужасном свете. Арон просто... очень неформально подходит к общению. Он держал меня за руку и шутил, а Алек всё воспринял... так как это вообще не является... - Лили поспешила отпить ещё чуть чуть и снова уделила внимание развешенным «винчестерам», «мэнфилдам» и «энфилдам», «кольтам», «веблеям», «смитам & вессонам». - Он сразу подошёл и ударил Арона... в общем... Не подумай, я понимаю, что Алек себе напридумывал и боялся, что меня оскорбляют...
Неловкость и смущение были написаны на её лице, как на картине. Потом она тяжко вздохнула и добавила:
- А Арон он... в общем он не любит когда лишний раз указывают на разницу в социальных положениях, он и начал ёрничать. Они подрались. Прямо в парке. Это был кошмар... - сказав это Лили уронила голову на руки. Рассказ у неё получился нескладный, но мысли пребывали в ещё большем хаосе.
Чего-то подобного, конечно, Аленари ждала, но не в таком масштабе – сестра враз сделалась одного цвета с обвивкой кресел, взгляд ее ушел куда-то в сторону, и дальнейшая беседа велась с винтовками и револьверами. Ну, может еще с Джонни – башкой американского бизона.
Джонни не проникся. А сама лейтенант ощутила себя так, словно стреляла в молоко, а выбила десятку.
Алек подробностями этой истории с ней не поделился, и из скомканного, несвязного рассказа стало понятно почему – брат вообще не любил, когда его называют «болваном» и прочими обидными словами. Хотя тут, похоже, все хороши… Очень неформально подходит к общению, вы такое видели? Нет, сама-то Аленари знала о неформальном общении всё и даже больше, но она умела это общение и заканчивать тогда и так, как хотела, хоть прощанием, хоть дракой, если нужно.
Но… подрались прямо в парке? Средь бела дня? Черт, Алека вообще можно оставить без присмотра?
Отрешенно подумав, что кроме разницы в социальных положениях, Арон, наверное, не любит, когда его лишний раз бьют, Аленари потянулась к сестре, погладила по худеньким плечикам.
– Эй, ну ты чего? Он мне вообще ничего толком не рассказал. И ты ведь знаешь Алека! – фраза, которой в жизни близнецов объяснялось не всё, но многое. – Иногда мне кажется, что все мозги отведенные нам на двоих достались мне… Или вообще кому-то другому, потому что я тоже не эта… как ее там? Софи Ковалевская. Ну же, Воробей, посмотри на меня.
Наклонившись, лейтенант с несвойственным ей обычно участием попыталась заглянуть сестре в лицо.
– Арон, он… очень обиделся на всё это? И Алек сказал, что он владелец трактира в порту. Это правда? Как вы вообще познакомились?
Лили не знала, куда себя от стеснения деть, решила деть себя в руки сестры, раз уж та сама их протянула. Это же надо, Алек не рассказал, выходит она на него наговорила?! Боже, как всё неловко и нелепо. Лили с этой неловкости нечаяно допила четвёртую стопочку, чувствуя как мягко комната теряет чёткость в дальних углах, а язык - тормоз.
- Я... мы с Ароном после того случая... нам не довелось поговорить, - очень сбивчиво, в том числе и из-за алкоголя, проговорила Лили, - Но я писала ему. Он отшутился в ответ, как обычно. На него как не посмотришь - всё у него хорошо, и только коты его беспокоят...
Лили посмотрела в глаза сестры и Аленари могла видеть, помимо, конечно, удушающей неловкости что-то тёплое глубоко внутри. Она впервые говорила с кем-то о Ароне так. Вообще впервые с кем-то готова была обсуждать это странное знакомство, но кто, если не Аленари? Она единственная с кем можно быть собой до самой последней клеточки. Но чтобы быть собой, нужна смелость что-то признать не только другим, но и себе. У Лили этой смелости... немного не хватало.
- Мы с ним познакомились в Индии, вместе помогали нуждающимся. А потом оказалось, что он вернулся в Лондон и приобрёл трактир... Ну и в Лондоне тоже много нуждающихся... Я помогала его людям, ему, так по мелочи, кого-то подлечить. Снова завертелось общение, с ним вообще легко общаться, когда он не... кхмм, - девушка опять сбилась и смутилась, хотя больше краснеть, казалось, было некуда. Но глаза Лилиан против её воли блестели, отражая тусклое мерцание газовых ламп. - Он, мне кажется... Ладно, что я говорю, глупости, - она вздохнула, отвела глаза, собралась с духом и продолжила, - Он точно хочет отношений, он мне уже дважды признавался в чувствах, но это нонсенс, это просто... - Лили развела руками, и бессильно опустила их на юбку, - Я же говорю, он не любит когда говорят о разнице в положении, но я не знаю, как иначе донести, что мы из разных миров с ним. Но... он всё равно очень хороший человек. КОгда ты пропала, у меня сразу поселилась мысль попросить его о помощи, потому что я была уверена, что он поможет и сделает, что в его силах. Но я тянула. А потом пошла в парк поговорить с ним об этом и... вышло, что вышло.
Лилиан выдохнула и опустила голову.
- Будем считать, что это такой знак божий. Налей мне ещё, пожалуйста, - Лили протянула пустую стопку сестре.
Коты? Нет, коты? Серьезно?
Однако, выяснение при чем тут коты и почему они беспокоят Арона Ферро, Аленари решила оставить на потом.
Она смотрела на сестру и видела в ее взгляде что-то, от чего становилось хорошо и страшно одновременно. Что-то знакомое – на глубинном, интуитивном уровне, но в то же время совершенно новое.
Она слушала, и понимала, что вся эта история тянется долго, слишком долго, чтобы считаться мимолетным интересом заскучавшей леди. Ее Воробышку трудно сейчас говорить, а так бывает, когда касаешься чего-то важного, настоящего.
Несмотря на то, что впервые за вечер Лили сама попросила налить ей бренди, Аленари медлила. Усмехнулась, подтянув к себе рюмку за тонкую ножку.
– Я ничего не знаю про божьи знаки. Думаю, Богу есть, чем заняться, кроме как организовывать драки в парке.
Что должна сказать взрослая женщина? Что должна сказать старшая сестра? Какие слова будут правильными? Может быть, жестокими, но правильными? Нужно посоветовать забыть всё, выбросить из головы, как блажь?
Но ведь это будет неискренне. Это будет вранье.
Алкоголь – плохой помощник в лицемерии, и там, где взрослый человек выдал бы взвешенную, нужную ложь Аленари сказала, что думала:
– Зато знаю, что ни разу в жизни не видела, как ты говоришь о ком-то… так. С таким взглядом. – И тут же, словно спохватившись. – Я, если что не подталкиваю тебя ни к чему глупому; скажем «нет» глупостям! – уж поверь мне, но…
«…но я не хочу, чтобы она хоронила в себе что-то настолько важное. Особенно, сейчас. Не хочу».
– …но какого дьявола, серьезно? Мы живем в конце просвещенного девятнадцатого века, а не в замшелом четырнадцатом!
Ей хотелось воскликнуть: да ладно, Лили, посмотри на меня – я живу в самом мужском мире из всех возможных! И меня никто туда не приглашал, и мне там нелегко, только оно того стоит. Так почему человек, не принадлежащий к нашему миру, не может туда попасть?
«Если захочет. Захочет ли?»
Вот в этом проблема. Будь Арон Ферро пасьянсом, то он не сходился бы. Никак.
С одной стороны сомнительный трактирщик, почти злодей, потенциальный соблазнитель молоденьких леди, который только и ждет, чтобы воспользоваться чужой наивностью.
С другой – человек, который помогал нуждающимся в Индии, помогал им в Лондоне. Очень хороший человек. Тот, к которому сестра обратилась за помощью в семейном деле.
Эти вот двое никак не желали становиться кем-то живым и целым. Когда так бывает, остается одно – полагаться на собственные суждения.
– Слушай, Воробей, я ничего не хочу делать за твоей спиной, но если ты позволишь, хочу посмотреть на этого Арона Ферро. Познакомиться с ним. Вот разберемся с этой газетной хренью, и… Обещаю, без драк! – лейтенант шутливо вскинула руки. – Ну, разве что он первый начнет.
Она все же налила бренди – в стакан побольше, в рюмочку совсем немного, ибо сестра и так сегодня ощутимо превысила собственную меру.
– А пока… расскажи мне о нем. Что угодно. Можно про котов.
«Я хочу, чтобы у тебя был вот такой взгляд, как раньше. Хочу блеск в глазах, и пунцовые щеки, и эти спотыкающиеся от смущения слова…»
- А чем ещё ему сверху заниматься, кроме как не давать толкового подзатыльника глупым детям? - немного рассмеявшись отозвалась Лили на шутку сестры, иногда поднимая, иногда снова опуская глаза, пряча всё смущение в тени ресниц. Потому что Аленари буквально озвучивала то, что рвало саму Лилиан изнутри. И ладно бы только метания между классовой разницей, но ведь было что-то куда насущнее и важнее - семья. Семья, для которой не то что связь, даже озвученная дружба с таким человеком может стать позором. Отец никогда не простит...
Лили закусывала губу, медленно проводя по ней зубами и неловко пыталась отшутиться
- Конечно не видела, когда я могла рассказать о ком-то так впервые ты была немного в плавании и писала мне о орденах и весе пушечного ядра. А я... Ты знаешь я отвыкла писать и вообще... как-то говорить о том, чего сама не понимаю...
Лили приложила руку ко лбу, понимая что язык городит, лишь бы городить, лишь бы в слух не говорить "влюблена", "неравнодушна", или ещё что-то такое, за что потом будет мучительно стыдно.
- – Слушай, Воробей, я ничего не хочу делать за твоей спиной, но если ты позволишь, хочу посмотреть на этого Арона Ферро.
Лили снова встрепенулась, наверное действительно напоминая сейчас воробья, причём очень беспокойно скачащего по веткам, пока внизу ходят коты.
- Я... я не знаю. Понимаешь, я не хочу чтобы кто-то что-то поняла не так и... Нет, конечно я не запрещаю тебе с ним общаться. Наверное будет лучше, если ты составишь своё мнение... - она бормотала, сестра доливала бренди, Лили тутже запила этот бренди, чтобы создать в собственном бормотании паузу. Оно раздражало уже саму Лили. Это было совсем не по-сантаровски.
- Про котов? - Лил подняла удивлённый взгляд на Аленари, а потом вдруг рассмеялась. - О, это было так мило и так нелепо. Он как-то пожаловался мне, что его кошка окатилась и он не знает, что делать с котятами. Пообещал их раздать, но прежде решил показать мне. Он... всегда пытается найти какую-то милую нелепицу, чтобы повеселить меня, - глаза начинали опять походить на разгорающиеся угольки в камине, а движения рук были по-нетрезвому неловкими. Лили рассказывала, иногда делая паузы и прикладывая пальцы к губам, а сами губы то и дело изгибались в улыбке. - Это было зимой этого года. Он принёс котят в шарфе в парк, слепых ещё, пищащих. Хотел внимание отвлечь, думал я не замечу... не зачему что попытается поцеловать. Я тогда взяла первого попавшегося в руки котёнка и он поцеловал его вместо меня. Беленький такой... котёнок...
Лили снова замолчала, немного вздохнула.
- Он потом говорил мне, что это была девочка, и что он назвал её Лилией. Ты знаешь я вот говорю, говорю, может показаться что он вечно нелепый, трогательный и нежный, но это не так. У Арона не всегда честные заработки, я знаю это... А ещё он бывает порывист в гневе. Однажды... - она запнулась и чуть нахмурилась, - Однажды мы сильно поссорились, когда он в бешенстве убил человека. То был... плохой человек, но всё равно. Это было страшно... Это был самосуд... Иногда мне кажется, что вся его обида за то, что у богатства и власти зачастую оказываются люди недостойные, даже отвратительные, съедает в нём человека. Но я видела, как он старается... что-то менять. Иначе, не убийством... Прости, я ушла уже совсем в сторону, - Лили чуть грустно и виновато улыбнулась, смотря на Аленари осторожно, будто ожидая какой-то плохой реакции. Но в эмоциях при этом у неё скользило чуть больше лёгкости, будто бы давно сваленный груз стал немного легче, - А ещё он читал мне стихи на итальянском... Я ничего не поняла, но было забавно. Но знаешь, Аленари, он без всей этой... без попыток соответствовать мне и моему положению он лучше. Шутит спокойнее, действует увереннее.
«Мило и нелепо, значит…»
Она пила, посмеиваясь котятам, хитрой сестрице, которая, оказывается, бегала на свидания в парк, и даже незнакомому пока Арону Ферро. Пожалуй, лишь сейчас Аленари начало по-настоящему отпускать, и она откровенно наслаждалась этой передышкой, смехом сестры, теплым маленьким мирком кабинета, полутьмой, мягким опьянением. Обычно алкоголь будил кретинский кураж или философский настрой, но в тот вечер лейтенант-коммандер ощущала себя полудикой волчицей, которую пустили погреться к очагу. Ненадолго, совсем ненадолго можно было прикрыть глаза, оставив все проблемы снаружи, а тревоги – назавтра.
Она наблюдала за сестрой, думая, что какую бы кашу не заварил Алек в том парке, но воспринял он всё именно так, как оно есть на самом деле. Даже если Лили сама это еще до конца не осознает.
Разговор коснулся «не всегда честного заработка», и улыбка растаяла, хотя хмурой или строгой Аленари не выглядела – скорее, задумчивой.
Самосудом удивить ее тоже было сложно. Случались… прецеденты, когда всадить пулю оказывалось вернее, чем надеяться на букву закона. И рука у лейтенанта Сантар в те мгновения не дрожала, и совесть потом не мучила. Кривить сейчас козью морду – верх лицемерия.
А вообще, такие подробности, наверное, должны были испугать, отвратить, но на деле они почему-то делали все проще. Тот факт, что Арон Ферро кого-то убил не превращал его в самую подходящую кандидатуру в женихи для Лили, нет. Но в людей, которые убивают других, плохих людей, Аленари верила. В безгрешных принцев – нет. Под масками таких принцев, как правило, сидят самые уродливые чудовища. Плавали – знаем.
Она вновь улыбнулась:
– Все мы спокойнее и увереннее, когда не пытаемся соответствовать. Он может сколько угодно не любить разницу положений, но если пытается соответствовать – понимает и ее, и разницу… – пространное движение рукой со стаканом, подразумевало все окружающее, – миров.
Что радовало особо – трезвый взгляд Лили на всю эту ситуацию. Обычно, у девиц ее возраста в голове мишура, сплетни и стишки из альбомов, либо же псевдофилософская херабора пополам с женскими избирательными правами. И из мужчин такие девицы придумывали черт знает кого, очень потом обижаясь, когда их фантазии оказывались именно что фантазиями.
У сестры подобной дури не было. Как ей удалось стать истинной леди, но не нахвататься всякого высокопарного дерьма оставалось загадкой и отдельным поводом гордиться своим Воробышком.
– Раз ты не против, познакомлюсь с мистером Ферро, ответственным кошковладельцем и знатоком итальянской поэзии. После «Сильвер датчес» мне следующее назначение всё равно нескоро светит, так что успею… – откинувшись на спинку, Аленари легонько взболтнула остатки бренди и усмехнулась. – А еще надо бы проверить, как там поживают твои навыки стрельбы. Раз ты, лисица, оказывается, бываешь в местах, где убивают плохих людей, то… – старшая сестра выразительно приподняла брови, глядя на младшую, – сама понимаешь.
Спустя 2 часа, и ещё немного алкоголя...
- Ты.. я думаю... идея странная, Аленари, - имея некоторые проблемы в согласовании слов в предложении, Лили было труднее отстаивать свою позицию. В целом, ей вообще было трудно отстаивать свою позицию перед сестрой по ряду причин. Первой из них было то, что чаще всего Аленари казалась правой. Второй - то что она была наглее и увереннее. Третьей - то что она была значительно старше, а в голове 20-ти летней Лили ещё не сложилось понимание того, что старшие правы не всегда. Сейчас она протестовала номинально, в эдакой уступке собственной совести, говорившей, что стрелять на заднем дворе среди ночи по пустым бутылкам - не очень приличное занятие для леди.
Впрочем, стоять настолько нетрезвой тоже не очень прилично. Потому аргументация сестры быстро достигла цели и Лили, обеими руками держа маленький карманный Веблей Британский Бульдог нацелила его на ряд бутылочек. Пустые стеклянные алкогольные бутылки, среди которых одной была - из-под недавно распитого сёстрами бренди, а другие Аленари притащила из своей комнаты. Много пустых бутылок из комнаты. Задним умом Лили отметила, что такое количество "успокоительного на ночь", не то что неприлично, катастрофично в употреблении, но связно объяснить это не удалось. Освещались "тренировочные цели" несколькими газовыми лампами расставленными по бокам.
Прищурив один раз Лили выстрелила. Рукоять толкнула в ладонь, а пуля, просвистев, сбила лист стоящей за рядом бутылок яблони и врезалась в забор. В ответ на ночное хулиганство разразилась лаем соседская гончая.
- Ну... ну вот видишь... не получается ничего. Давай не будем, - Лили попыталась по-кошачьи мягко сбежать с тренировочной площадки.
Нормальная идея. Отличная, можно сказать! Если хочешь сделать что-то важное и нужное – делай, не откладывая в долгий ящик. Так говорили жизненный опыт и алкоголь. Особенно, алкоголь.
Аленари отлично понимала, что сестра, небось, терзается какими-то угрызениями совести, мол, так нельзя, не принято, соседей перебудим, и вообще леди так себя не ведут. Ну конечно! Как бегать тишком на свидания и вообще смотреть, как там кого-то в бешенстве убивают – Лили первая, а как учиться защищать себя, так идея ей странная. И вообще, вот попадет она в переплет и что? Скажет «Извините, мужики, но я леди, расходимся, расходимся»?
А соседи… соседи привыкшие. Они и не такое видели и слышали.
Для тренировок выбор пал на «бульдога» - игрушку маленькую, но мощную. Перво-наперво Аленари показала, как у этой модели откидывается барабан, как вынимаются отстрелянные гильзы. Зарядила его сама. И вложила в ладонь сестры.
Первый выстрел урона в рядах противника не принес.
– Ку-у-уда? – Аленари поймала беглянку за плечи и мягко вернула на позицию. – Все нормально. Это просо освещение спефи… сцепифи… черт! Хреновое, в общем, освещение.
За забором заливалась собака – когда уже хозяева ее заткнут? Второй час ночи, людям, наверное, спать мешает!
– Не щурься. Смотри прямо. И на цель, а не на мушку. Ты целишься слишком долго, руки устают. Давай, опусти его.
Ряд бутылок загадочно поблескивал в свете газового фонаря – отрешенно, с каким-то идиотским смешком Аленари подумала, что если сестра попадет в один из фонарей, то фейерверк будет тот еще.
– Смотри на цель. Выбери место, куда хочешь попасть. Обоими глазами смотри, ты ж не пират! Когда поднимешь оружие, мушка должна быть чу-у-уть-чуть левее… да, левее места, куда хочешь попасть. Посмотрела. Прицелилась. Выстрелила. Давай!
Убрав руки с плеч сестры, Аленари сделала шаг назад.
Маневр не удался. Развернувшись на 180, Лили почувствовала как мир мягко качнулся и масляно блеснул ей боками целёхоньких бутылок. Украдкой вздохнув, она послушно подняла махонький, но убийственный Бульдог.
- Право, Аленари, это... ну бессмысленно... наверное... Я котят и тех не напугаю... - лепетала Сантар-младшая на указки сестры, но делала их, как говорили. Вперилась в бутылку бренди, виноватой во всём этом безобразии, глаза не закрывала, на мушку не смотрела и сделала выстрел уже быстрее. Пенёк, на котором стояла бутылка, брызнул щепками. Бутылка осталась невредимой. Собака на дворе соседей завыла что-то гиенистое и совершенно справедливое.
- Мы так только всех собак перебудем, - проговорила Лили, - Ну ты же не думаешь всерьёз, что я выстрелю... ну в человека? В смысле, люди разные, конечно, но я не выстрелю... - Лили предприняла вторую попытку улизнуть, и опять была возвращена на путь не истинный, путь насилия над соседским сном, жестокостью к английской морали, и надругательства над многолетним воспитанием. Опять укладкой вздохнув и придя к печальному выводу, что либо бутылка будет сбита, либо к ним таки придут скандалить, лили сделала ещё один выстрел и пресловутый сосуд от испанского бренди брызнул фонтаном осколков.
Девушка настолько этого не ожидала, что рефлекторно попятилась, налетев на ликующую за спиной сестру.
– А я тебя и не прошу котят пугать, - безжалостно парировала Аленари, непреклонная, как Сервантес при Лепанто.
Второй выстрел лег лучше, по крайней мере, Лили верно взяла направление, только с высотой ошиблась.
– Ничего, – великодушно отмахнулась лейтенант-коммандер, – как проснутся, так и уснут.
Пассаж про людей и неспособность в них стрелять она вообще предпочла проигнорировать – люди такие существа, которые сами дают повод и мотивацию всадить в себя пару-тройку пуль.
Так что сбежать под подобным предлогом было совсем без шансов.
А затем бутылка разлетелась на тысячу осколков – только горлышко по кривой дуге отправилось в кусты.
– Есть! – Аленари издала победный клич, более подходящий какому-то кабаку с подпольными петушиными боями, а не двору особняка виконтов Бэкингем. – Молодец! Я же говорила! Всё ты можешь… а теперь, смотри, всё то же самое, только становишься боком и держишь револьвер одной рукой. Давай-давай, Воробей, пока у нас здесь остается хоть одна целая бутылка – спать не ляжем. Ты же не хочешь тут молочника встречать? Вот и правильно, ему седина не пойдет. Давай, становишься боком, правую ногу вперед. Смотришь, целишься…
Сестра была неумолима, как разогнавшийся локомотив. Она явно вошла во вкус обучения, игнорируя все робкие попытки банально сбежать. Потому по прошествии ещё пары часов результатом были: в ноли изрешечённый пулями забор заднего дома виконтов Сантаров, охрипшая соседская собака, которая от такой неблагодарной работы ушла спать, побитые ветки яблони, ноющие руки Лили, кисти которых посерели от порохового дыма и усыпанный бутылочными осколками двор. Под юбкой Лили была целая россыпь гильз, потому что Аленари, меняя барабан, не сильно заботилась о том, куда летят использованные патроны, а Сама Лили после последнего удачного выстрела просто села на ступеньку порога, положив на него пустой револьвер.
- Всё. Больше ты меня не заставишь! - с усталым смехом проговорила она сестре, - У меня так руки последний раз болели только в 9, после урока чистописания на хинди! - в подтверждение девушка протянула кисти, которые действительно подрагивали от усталости, а потом поймала ими наклонившуюся сестру, утягивая к себе, - Ну хватит, хватит, Аленари, будем считать, что я сдала твой норматив по выживанию в отсутствии старших, иди лучше сюда сядь.
Когда Аленари удалось усадить сбоку, Лили, уже порядком протрезвевшая из-за затянувшейся тренировке по стрельбе, положила голову ей на плечо и глубоко вздохнуло. Это тоже был, своего рода, катарсис. Череда эмоций досады, удивления, игривого восторга и детского страха "что накажут" напрочь выветрила все тревоги минувшего дня. Остался только ночной воздух, пахнущий порохом, тусклые звёзды лондонского неба и сестра сбоку.
- Если у тебя будут девочки, не забудь их научить хотя бы собирать волосы, - вдруг сказала Лилиан шутливым тоном, - иначе они будут знать все виды оружия, но при этом каждый день мочить косы в пунше. Что? Будто я неправду говорю, ты когда последний раз причёску собирала? - Лили поймала небрежную косу сестры и в качестве маленького жеста заботы стала её переплетать.
На утро, когда хмель окончательно выветрится, Аленари удивится одному – отсутствию полиции. Похоже, соседи так привыкли к выходкам близнецов Сантар, что даже разверзшаяся за забором «перестрелка у корраля О’Кей» никого уже не удивила, кроме собаки.
А в целом… очень даже продуктивный вышел вечер.
– Чистописание на хинди никого не защитит и жизнь не спасет, – убежденно заявила лейтенант-коммандер, но рядом все же села. Армия бутылок была повержена, поэтому можно было дать передышку сестре, а заодно всему кварталу.
Так они и сидели некоторое время. После канонады выстрелов тишина казалась просто оглушительной и абсолютной, а мир – пустым, мирным и принадлежащим только им двоим.
Странная улыбка скользнула по губам старшей сестры, когда младшая упомянула дочерей.
«Не будут, - шепнуло что-то неприятно трезвое».
Когда-то… когда-то она обязательно расскажет Лили и о своем «бенгальском романе», и о нерожденном ребенке. Возможно даже о пачке писем, которые продолжали приходить еще долго после памятного семьдесят шестого, но на которые она никогда не отвечала – есть вещи, которые нужно оставлять за спиной и уходить не оглядываясь.
Когда-то, но не сейчас. Сейчас им было слишком хорошо.
– Прическу? Сегодня! – с готовностью парировала Аленари. – Тяжеленная дрянь эта твоя собранная прическа, до сих пор шея ноет.
Она склонила голову так, чтобы удобнее было переплетать косу – пальцы у Лили были ловкие, быстрые, и эта возня с волосами как-то особенно умиротворяла, от нее сразу потянуло в сон.
– Знаешь, я была сегодня в доме Манро. – Долгих объяснений и предисловий не требовалось, сестра знала о просьбе профессора. – Видела его дочь, Генриетту. Ей одиннадцать. Такая серьезная, тоже на птенца похожа. Когда я получу следующее назначение… присмотришь за ней? – Аленари улыбнулась. – Научишь правильно волосы собирать. Мне это точно не по плечу.
Отредактировано Alenarie Santar (6 марта, 2018г. 13:02:29)
Вы здесь » Brimstone » Завершенные эпизоды » По душам
