Фредерик Кавендиш (Frederick Cavendish)
О персонаже |
1. Полные имя и фамилия персонажа, возраст, раса
Фредерик Кавендиш, 34 года, человек
2. Род деятельности
Ботаник, участник экспедиции, неудачливый орхидеезаводчик, виконт.
3. Внешность
Рост 189 см. Волосы темные, короткие, глаза голубые. Особыми приметами не выделяется.
Периодически на коже можно увидеть ожоги, царапины, иногда даже укусы от растений, на манжетах - пятна от сока и пыльцу, но это когда он за работой. В приличном обществе в таком виде не показывается.
Внешность: Richard Armitage
4. Способности и навыки
Глубокие познания в ботанике и в принципе университетской программе. С детства хорошо разбирается во всем скучном - до сих пор отлично умеет изображать из себя самого скучного человека в мире. Хорошо умеет в этикет, а еще в экономию, хотя так по нему и не скажешь. Изобретателен в том, что касается поиска средств: умеет изобразить экономически привлекательным и перспективным буквально что угодно.
Благодаря своей работе владеет широкими познаниями в сопряженных сферах: умеет ориентироваться в условиях дикой природы, может оказать первую медицинскую помощь, неплохо стреляет, поверхностно разбирается в антропологии, зоологии и географии. Также умеет рисовать: растения - очень хорошо, все остальное - просто ужасно.
5. Общее описание
Деда Фредерика Кавендиша однажды взяли посмотреть на Рай и на Ад, а потом вернули обратно на землю, чтобы он написал об этом книгу и люди точно знали, что там дальше. Возможно - точно об этом никто не знает, потому что он сошел с ума где-то на середине первого черновика.
Отец Фредерика Кавендиша нашел не то путь в Шамбалу, не то золотые прииски. Возможно - о своем открытии он говорил уже в горячке, по возвращении из индийского невесть откуда в лагерь. Там и скончался.
Ими двумя дело не ограничивается. Практически все Кавендиши в какой-то момент своей жизни слышали Зов, шли на него, делали что-то настолько же невероятное, насколько прекрасное - но никогда не могли это самое что-то довести до конца, умирая, заболевая, теряя память, пропадая без вести. Что-то вроде семейной причуды - кто-то оставляет потомкам коллекции марок, кто-то хорошую репутацию. Кавендиши оставляют истории одна невозможнее другой.
Мама Фредерика, которая обо всем этом узнала уже после замужества - он знает точно, потому что она повторяла по крайней мере по три раза в день, что выходила замуж за военного из мелких дворян, а не за авантюриста или открывателя Шамбалы - своей святой обязанностью считала положить этому конец. Потому, став вдовой, она выбила себе пенсию больше, чем ей полагалась, сгребла в охапку двоих детей и вернулась в Англию.
С дочерью все было понятно: как-то вырастет, как-то найдет мужа - справится, словом. Фредерику повезло меньше, и на долгие годы ему можно было все, кроме интересного. Восемнадцати лет он поступил в колледж Уроборос Бримстоуновского университета, чтобы изучать ботанику, и его мама выдохнула, считая, что на этом ее долг выполнен.
Она ошиблась, конечно - причем дважды. В один и тот же год сестра Фредерика вместо того, чтобы выйти замуж, пошла на флот, а сам он отправился в свою первую учебную экспедицию - и жизнь его больше никогда не была прежней. Потому что там, в учебной экспедиции, был именно тот полный опасностей мир, в котором Фредерик чувствовал себя свободным и живым.
Доучившись с куда большим рвением, чем прежде, потому что теперь он явно видел, какие знания и как сможет применять на практике, он бросился во взрослый мир. Вернее, в ту его часть, которая касалась ботаники. А часть эта - кто бы знал бы - была как айсберг. В том смысле, что со стороны была видна лишь маленькая, самая скучная ее часть. Ну и еще в том, что, если уж натыкался на нее, то дальше плыть уже было некуда и незачем.
Здесь были тихие, но жестокие в свои лучшие дни, биржи, где вкладывали деньги в луковицы тюльпанов и семена табака. Здесь были коллекционеры, готовые отдать хотя бы за ботанический рисунок дерева ятевео столько денег, что коллекционеры живописи эпохи Возрождения умылись бы слезами. Тут орхидеи были на вес золота, и каждую неделю в поиски еще неизвестных растений, которые теоретически должны существовать, отправлялись новые и новые экспедиции.
Фредерик в этом мире быстро стал своим. У него было достаточно знаний, семейное чутье на неприятности и взращенное мамой умение вести себя достойно и думать перед тем, как бросаться в эти самые неприятности. Думает он, впрочем, с детства быстро, потому со стороны и не скажешь, что он не просто бросается, а сначала принимает взвешенное решение, что оно того стоит.
Он возвращался из одной экспедиции только для того, чтобы отправиться в следующую, попутно зарабатывал себе имя, авторитет, научный вес. А когда было совсем скучно - или с похмелья после попойки в тайном клубе садоводов-любителей в честь цветущего папоротника - даже писал научные статьи, иногда дописывая в них шутки ради вместо латинского названия какого-нибудь редкого мха последний вчерашний тост. Он обзавелся домом, прислугой, собственной теплицей, где держал редкие, привезенные только для себя растения, ростки или семена которых он иногда проигрывал в вист или дарил очаровательным дамам.
И, что самое главное, не умирал, не сходил с ума и не пропадал без вести. У сестры все тоже было хорошо, она получила в командование целый корабль и тоже была бодра и весела. Мама Кавендишей, много лет развлекавшаяся заламыванием рук и превентивным оплакиванием этих двоих, снова решила, что ей все удалось, стала писать детям письма с наставлениями до востребования в случайные точки мира, вязать ажурные коврики для кают на корабле дочери, не менее ажурные чехлы на цветочные горшки сына, а еще начала писать книги по успешному воспитанию детей в этом жестоком и сложном мире, где царят демоны и семейные проклятия. Поскольку опыт она совмещала, книги получались противоречивыми, но людям они нравились, тем более, что главным ее советом было расслабиться и оставить детей в покое - все равно из них вырастает то, что вырастает.
Словом, все было хорошо. А потом Фредерика настигло если не проклятие, но просто роковая неудача. Он всего лишь отправил новую, только что привезенную орхидею сразу на ежегодную выставку, как его и умоляли буквально все - а она заразила редким лишайником-невидимкой все остальные орхидеи на той же выставке. Все остальные - это не просто "все на выставке". Это - все, что на тот момент были в Британии. Так Фредерик стал первооткрывателем редкого и крайне опасного для спаржецветных лишайника-невидимки. Минус - он сделал это ценой цветов, симпатий и частично репутации.
В таких ситуациях люди пьют яд или заканчивают карьеру. В крайнем случае, женятся.
Фредерик решил немедленно уехать в Африку, для чего продался всем желающим. Среди желающих есть две газеты и метафизический журнал, которые хотят подробных описаний всего, что с Фредериком произойдет. Консервный завод - этот ждет, что арктическая экспедиция, предпочевшая другого подрядчика, умоется слезами. Производитель помадки поверил что Фредерик для рекламы их товара конечно же отпустит усы и будет щеголять ими везде, где только сможет. Например, перед вождями диких племен. Магазинчик, выпускающий отравленные свечи, но пытающийся найти им новое применение, радуется, что нашелся кто-то, кто это самое новое применение найдет вместо них и, вернувшись, немедленно о нем расскажет. Ну и еще так, по мелочи.
Денег на экспедицию все равно не хватало.
А потом в кадре появилась Амелия Фарадей.
И завертелось.
Об игроке |
6. Способ связи
Есть у амс.
7. Пробный пост
— Как мне сдать последнюю комнату, если к моим жильцам ходят женщины? Это не такой дом, — строго выговаривает пани Ориховская Кассиану, пока он спускается, и шипит что-то на все его попытки объяснить, что это работа.
Хотя, она может с тем же успехом просто что-то говорить. Если и есть языки, идеальные для того, чтобы демонстрировать презрение, то польский где-то точно в их числе. Пани Ориховская про испанский не лучшего мнения, но остальные ее жильцы — американцы, которые ищут в Чикаго счастья, и потому с Кассианом они все равно живут мирно, объединенные ощущением того, что они тут чужаки.
Когда к нему не ходят женщины, конечно.
— В этот раз это и правда работа, — говорит он еще, и они с домовладелицей одновременно замолкают, зная, что дальше их будет слишком хорошо слышно.
— Я принесу вам кофе, — даже на английском умудряется прошипеть пани Ориховская, которая никогда и никому в жизни ничего не приносила, кроме головной боли из-за просроченной оплаты, и оставляет их вдвоем.
На первый взгляд на Джин нет никаких повреждений. Хорошо, это хорошо. К тому же, она смогла прийти, к тому же сама. С ней все нормально. Должно быть все нормально.
— Что... Нет, лучше наверху.
Кассиан сначала хочет пропустить ее вперед, но потом все же идет первым, поднимается по лестнице на два пролета вверх, впускает Джин. В комнате для разнообразия убрано — он ведь ждал ее.
— Что случилось?
Ему не стоит в это вмешиваться. Нет, правда. Лучше сидеть так тихо, как он только можно. Он ведь за этим держится подальше от настоящих мексиканцев, старается не смешиваться с испанцами, и только иногда халатно отпускает и тех, и других, когда у него получается сделать это так, чтобы никто больше не заметил.
А это — это не его дело, но его работа, не его обязанность — помогать непонятным девушкам, связанным с ирландскими бандами. Ему просто нужно было оставаться в рамках рабочий полномочий. Есть же какие-то нормы. Должны бы быть.
Пани Ориховская и правда приносит кофе и, судя по всему, находит ситуацию более-менее приличной, а Кассиана на достаточном расстоянии от Джин. Она сухо кивает и уходит, оставляя дверь открытой. Кассиан сам закрывает ее. Трет глаза. В конце концов, умей он держаться в стороне и сидеть тихо — он бы не был сейчас здесь.
— На моей работе ни о чем не узнают — если это не что-то совсем против закона. Можете говорить спокойно. Вы имеете отношение к ирландской банде — это я уже понял вчера. Что изменилось? Что плохо?
Отредактировано Frederick Cavendish (23 января, 2018г. 08:46:41)
