В столь поздний час на маленькой Салти-стрит никого не ждали. Давно прошёл старый фонарщик, потушивший оставленные как пережиток прошлого масляные фонари. Он и сам был,  как пережиток прошлого - худощавый старик с кустистыми бакенами, как было принято в начале века, с потёртыми локтями затасканного пиджака. Он выполнял одно и тоже действия из года в год, на этой тихой маленькой улочке, пока не облюбованной огранизованной преступностью, раттусами или промышленниками. В этом его маленьком мирке ничего не происходило: он выходил ровно в 22 часа, педантично чёткий, с лестницей под мышкой и неизменно проходил за 15 минут, от фонаря к фонарю, называя каждого из них по именам, как старых надёжных друзей, за неимением других таких. Он считал, что знает всё, что происходит на маленькой Салти-стрит, потому что видел её каждый день и заканчивал этот день. Вот, напротив его дома большой детский приют, в меру приличный, в сравнении с десятком таких же. Его курируют две аристократки - постарше и помоложе. Примерно раз в месяц какая-то из них приезжает к приюту и с чувством значимости своего дела и значимости собственной охают над шпаной, что норовит побить старые масляные фонари или залезть на них. Он то знает всё о этих несносных детях! То и дело эта шпана сбегает из приюта через дырку в заборе и идёт на более богатые, современные и шумные улицы воровать платки  и монокли, а потом снова выстраивается рядочком несчастных рож перед своими благодеятелями. Он то знает, он то всё знает!
Но фонарщик был ужасно стар, как и его фонари. Он ложился спать в чёткое время, 22.30, когда аккуратно убирал лестницу в кладовку и пил своё снотворное. Он не знал, насколько ужасной может быть маленькая Салти-стрит, когда все немногочисленные её жители закроют ставни на окнах и забудутся сном. За окнами приюта нездоровый желтоватый смог, а группа детей прячется под простыней, закрывая рукой маленькую церковную свечку, украденную днём малышом Бенни, и еле слышным шёпотом выясняют, чьё сегодня будет дежурство. Дрожащими руками они тянут жребий из спичек, а "соглядатый" иногда выглядывает из-под простыни, смотря не идёт ли мистер Стэнли или ОН.
Ещё чуть позже по брусчатой кладе раздаётся размеренный стук копыт и на, уже полночную, Салти-стрит подъезжает карета, остановившись в самом начале улицы. Чёрная, без гербов. С козлов соскакивает высокий подтянутый слуга, выправка которого говорит о военном прошлом, и помогает выйти маленькой тоненькой леди, одетой слишком дорого для этих старых фонарей и этой изъеденной брусчатки.
- Я пойду с вами, Ваша милость, - негромко, но уверенно говорит мужчина.
- Хорошо, мистер Барнеби, только не напугайте детей, я прошу.
Они вдвоём двигаются вдоль улицы, по самому её граю, предпочитая самую глухую тень тому небольшому кусочку, что освещён больной жёлто луной. Идут неспешно, мужчина называемый мистером Барнеби то и дело тихо простукивает пространство, выискивая дыры в брусчатке и аккуратно обводя леди мимо них. Из-под уже по-зимнему тёплого пальто мелькает бежевое кружево платья. В такой кромешной тьме, которая накрывает Салти-стрит, даже им удалось бы скрыться от чужих глаз, разве что фырканье лошадей в конце улицы напоминает о гостях.
Мужчина ловко перепрыгивает ограду приюта, а потом переносит девушку. Если бы не подчёркнуто вежливое общение этих двоих, их моджно было бы принять за тайных влюблённых, выбравших такое странное, и по-страному жуткое место для свидания.
***
Лилиан, конечно, не посещали такие мысли. Встревоженная рассказами детей не на шутку, она уговорила Вальдена помочь ей с "прикрытием". Добрый и отзывчивый брат, всегда понимавший её больше других, он сломался достаточно быстро, навязав сестре в сопровождение только своего камердинера и кучера. И пока на приёме леди Эшфорд брат дежурил у пустой комнаты, где "отдыхает приболевшая сестра", леди Лилиан Сантар кралась в тени приюта к заднему двору, придерживая пальто и тяжёлое бальное платье. Сменить полностью гардероб просто не представлялось возможным, это обязывало бы брать с собой ещё и камеристку, потому Лили лишь переобулась в удобные сапоги для верховой езды.
Ночью ставшая уже родной Салти-стрит была куда менее радушнной и даже зловещей. В едком смоге пахло сыростью и первыми заморозками, и ни в одном окне приюта не горел свет.
- Постойте миледи, - мистер Барнбери замер, подняв руку, - там кто-то есть.
- Наверное это Фредди. Дети говорили, что он ночью уходит на задний двор и делает что-то странное.
- Нет, Ваша милость, этот кто-то крупноват для ребёнка. Я бы даже сказал - весьма.
Барнбери зарядил пистолет, прижал рукой Лили ближе к зданию, и приготовился к встрече. Судя по всему, этот кто-то двигался как раз в их сторону.  - Стойте, - чётко произнёс он силуэту, когда тот оказался в пяти метрах от них, - и поднимите руки.
Барнбери предупредительно наставил на человека пистолет.