Сабрина Темперс. Неприкаянно болтаясь неподалёку от верфи, Алек то и дело повторял про себя – и иногда вслух – это имя, не позволяя другому, более короткому и мелодичному, подменить его в самый неловкий момент. Не сказать, что он предполагал с мисс Темперс какой-то… особенной связи или строил в её отношении планы; но она была хорошенькой и неглупой, и этих поводов уже хватало, чтобы приятно провести час-другой. Они развлекут друг друга беседой, он покажет барышне корабли в разной степени боеготовности – опыт доказывал, что девушек из Бримстоуна, да и не только, подобные виды ещё как пленяют, – она приятно повосхищается, и они разойдутся, всецело довольные друг другом. Может быть, потом она даже согласится составить ему компанию ещё раз-другой, пока очередное плавание не выбьет её лицо у него из памяти, как это обычно и бывало.
Алек тоскливо посмотрел на часы, но это не девушка опаздывала, а он притащился раньше. Ещё и букетик прикупил, осчастливив случайную цветочницу, и теперь не знал, куда это оранжево-осеннее безобразие деть, чтобы оно и в руках не мешалось, и не растрепалось до появления мисс Темперс. Велико было искушение положить букетик на высокий борт набережной и слинять, но Алек знал, что на самом деле оно ему не принадлежит и активно сопротивлялся. Так было последние года два, с той поры, как он умудрился приглянуться Одри МакКуин. Приноровившись, с этим вполне себе получалось жить, пусть даже сердце его сделалось закрытым к красоте и талантам других женщин.
Мимо протащился мальчонка с газетой, за ним – компания моряков, ещё трезвых, но уже недобрых. Алек выдохнул, рассмотрев в толпе ярко-оранжевое облако, но почти сразу скис: рядом с облаком угрожающе поблескивала лысоватая грозовая туча, побитая сединой и временем. Он ожидал, что Сабрина будет не в одиночестве, но рассчитывал или на её сокурсницу, или на служанку, от которой избавиться будет проще.
– Мисс Темперс, – он поприветствовал её поклоном головы и уверенно вручил девушке букетик, после чего уже посмотрел на её спутника. Пусть тот и не собирался задерживаться, что-то соперническое в нём было. «Друг семьи», действительно? – Мистер Салимар, – Алек ответил ему крепким рукопожатием и очень серьёзным и взрослым выражением лица, говорившим о всей серьёзности нанесённого ему этими словами и этим взглядом оскорбления.
Ко всеобщей радости, старик задерживаться не стал, и Алек почти с благодарностью посмотрел ему в тёмно-серый затылок и с радостью ухватил мисс Темперс под руку. Ему не терпелось уйти подальше от этого пятачка земли, который он исходил и теперь с закрытыми глазами мог рассказать про каждый фонарный столб, каждое окно и булыжник под ногами. Их ждала верфь, его ждали – снова – эти большие удивлённые и немного наивные глаза Сабрины, как в их первую встречу.
– Многим отцам семейств следует поучиться у этого вашего мистера Салимара, – беззлобно ответил Алек, уже начавший выбрасывать старика из головы и желавший, чтобы и Сабрина о нём не думала. У неё же здесь были он и корабли. Алек увлёк девушку в сторону от дороги, туда, где растянулась по вдоль берега королевская верфь. У ворот болтался знакомый ему Берни – добрый малый, за умеренную плату и бутылку хорошего спиртного всегда пропускавший молодых офицеров с дамами посмотреть на китообразные остовы кораблей, – и сегодня он просто сиял.
– Эт вы вовремя, мистер Сантар, сэр, – они пожали друг другу руки, и он удивлённо приподнял бровь. Столько только Берни заговорить дальше, как это его сияющее возбуждение передалось и Алеку. – Все ребята токмо и говорят, что о новенькой красотке, которую привезли из колоний. «Тринкомали», сэр. Она из…
– Я знаю, – Алек просто кивнул и посмотрел на Сабрину с самым проникновенным выражением, на какое только был способен. – Мисс Темперс, если только вы действительно интересуетесь кораблями, то оказаться на верфи одновременно с «Тринкомали» и не увидеть его – величайшее преступление для нас обоих. Где он, Берни?
Тот махнул в сторону металлических поделок нового времени, удобных в борьбе с морскими тварями, но лишённых всяческой души. Там, далеко за ними, тянулись в небо деревянные палубы. Туда-то Алек Сабрину и повёл.

Алек готов был обрушить на мисс Темперс всё, что только знал о «Тринкомали», всё до мельчайших деталей – от имени мастера до всех его боевых заслуг и ранений, – но она просто и очень уверенно пресекла его порыв, оборвала его в несколько слов и сама того не заметила. Он не скис, но несколько охладел, понимая меж тем, что всё верно, что Сабрина – не жена и не дочь адмирала, чтобы интересоваться технической стороной вопроса. Он повёл её мимо доков и цехов, и редкие в этот час рабочие, свободные от своих обязанностей, глазели им в спины. Некоторые здесь привыкли, что временами молоденькие офицеры навроде Алека приводят сюда барышень и бахвалятся заслугами современного кораблестроения и деяниями предков; иные это осуждали.
– Ерунда, – возмутился было Алек и мысленно сам себя одёрнул. Слова Сабрины задели его – неглубоко, но всё-таки ощутимо. Он не остановился, но профиль его сделался истинно сантаровским – очень гордым, уверенным и острым. – Всё это едва ли наполовину истина, милая моя мисс Темперс, – он улыбнулся ей уголками губ, провёл Сабрину мимо раскрытых дверей мастерской, из которой тянуло жаром и свежим деревом.
Эту верфь он помнил ещё проектом, набросанными на бумаге чертежами, которые отец с сослуживцами обсуждал при детях, не считая, что кому-то из них это может показаться неинтересным или непонятным. Её выстроили уже тогда, когда в ней возникла прямая необходимость, и с каждым годом она становилась всё более и более внушительной, разрасталась вдоль берега, принимая под свою защиту всё больше кораблей и собирая по рассыпанной клочьями Англии и колониям лучших мастеров. Алек любил это место и хотел разделить это чувство со множеством приятных ему людей.
– Корабли делают живыми люди и события, вполне конкретные, – он поднял взгляд к опущенным парусам «Тринкомали», истёртым временем и изрезанным. Здесь не требовалось быть великим профессионалом, чтобы понимать: их снимут, заменят новыми – и корабль вновь выйдет в море. – Вы разве не слышали никогда про контр-адмирала Прайса? – он с некоторым удивлением посмотрел на девушку, забывая, что не всех в этом мире готовят ко взрослой жизни историями о войне. Его отец – в той, прошлой жизни, до смерти матери и ухода Алека из дома, – когда у него находилось время, разбирал с ними самые громкие сражения Крымской войны, говорил о людях, ошибках и героизме. Контр-адмирал Прайс был в его историях тем самым плохим примером, к подражанию которому стремиться не следовало; корабль, считал Алек, виноват в этом не был. Он мог бы обо всём этом рассказать мисс Темперс, когда бы следующий её вопрос не направил его мысли по иной дороге. Алек с высоты собственного роста посмотрел на Сабрину с некоторой весёлостью, не обидной, но явственной. – Моряки народ особенный, – подтвердил он, – но я в своей жизни встречал всего с десяток тех, для кого это было бы величайшим даром.
Один из них – и уж эту-то историю он никогда не расскажет ни ей, ни другой юной леди, – дошёл в обретении этого дара до того, что под горькие крики чаек бросился за борт к следовавшей за кораблём стайке дельфинов. Говорили разное – что его на берегу бросила возлюбленная, что он был пьян и потому счастлив, что он был пьян и до крайности несчастен, что у бедняги помутнилось в голове всё вплоть до того, что он перепутал небо и море, – но дельфины уволокли его прочь, и больше никто и никогда не видел добряка Джима. Большинство знакомых Алеку моряков принадлежало к тем, кто любил уходить в море на долгие месяцы – по разным причинам, – но и возвращаться они любили тоже.
– Не хотите подняться? – он посмотрел на Сабрину прямо, перехватил взгляд, улыбнулся. – Я могу это устроить. Не переживайте, там не будет крови контр-адмирала Прайса – тридцать лет прошло, да это и не тот корабль всё-таки.