Внутренность экипажа представляет собой гораздо более сухое и приятное для нахождения место – здесь, конечно, влажно, и сам Митчелл немало этому поспособствовал, однако же не так, как на улице, где небеса разверзлись и обрушили ведра ледяной воды на несчастных горожан, не иначе как за грехи их. Здесь, однако, довольно холодно, и демон кутается плотнее в сюртук, и потирает стынущие, несмотря на перчатки, руки. И он с благодарностью принимает предложенный ему платок, вытирая оставшиеся капли с лица и волос.
- На каждого умника-англичанина находится кто-то умнее или хитрее, - почти глубокомысленно изрекает Митчелл. Конечно, самому ему – пока еще – не удалось заключить контракта даже с самым легковерным наивным святошей, но рано или поздно, когда он наберется опыта… - Однажды и сам я… - неоконченное предложение остается висеть в воздухе. В случае с мистером Поркупайном ему не обязательно проговаривать все, чтобы быть понятым.
Он с интересом слушает последние новости со сценических подмостков, уже планируя мысленно посетить одну из этих испанских постановок, полных страстей, убийств и обманов – это все звучит страх как завлекательно на фоне вечно замкнутых угрюмых англичан, у которых даже в театральных постановках зачастую недостает этой самой живости, непосредственности эмоций, некого огня.
- Если им нравится играть в благочестие, кто ж им судья, - усмехается Митчелл, а затем располагается на жестком сиденье чуть вольготнее, и соглашается – ну разумеется, соглашается, на бокал вина. Разве может что-нибудь быть прекраснее, чем человеческий изысканный алкоголь? Только если человеческое искусство.
- Благодарю, - кивает он, когда ледяная на ощупь ладонь мистера Поркупайна касается его – теплой, вкладывая в нее бокал. Вино дарует похожее забавное ощущение – оно холодное, и обжигает горло одновременно холодом и жаром. Митчелл с наслаждением делает несколько глотков, и даже глаза жмурит от удовольствия.
Неспешно потягивая вино, он с неподдельным интересом слушает рассказы товарища о недавних занятных событиях, очевидцем, или же непосредственным участником которых ему довелось побывать. Его жизнь пока гораздо более насыщенна различными мероприятиями, которыми могут наслаждаться демоны, находящиеся на неплохом счету у посольства. Митчелл пока только стремится к подобному образу жизни, но, во всяком случае, уже рассказы вдохновляют.
- Интересно, что же на самом деле произошло в старом ботаническом парке. Наверняка какая-нибудь темная история, как вы думаете? Люди обожают замалчивать темные истории, но не могли же растения погибнуть просто так, ни с того ни с сего? Вот бы расследовать это дело хорошенько.
Затем Митчелл от души хохочет над историей о том, что кто-то решил попробовать пожаловаться на самого мистера Поркупайна, разумеется, безрезульатно.
- Да уж, действительно, очень жаль, - хрипло выдавливает он, отсмеявшись. – Хоть бы узнали, что же вы такого натворили.
Экипаж излишне резко заносит на повороте, и остатки вина из бокала мистера Таунсенда расплескиваются, стекая по ладони. Он досадливо стягивает с руки перчатку, и стремительно прячет в карман. Поркупайн, разумеется, сохранил относительное равновесие – будто влитой, только облокотился чуть сильнее. Поразительная стабильность.
- Мои дела…, - Митчелл чуть растерянно чешет в затылке, будто ощущает необходимость оправдываться – как перед мистером Клэйрком, когда опять не смог заключить контракт, как перед Посольством, в котором периодически интересовались его успехами чуть менее ненавязчиво чем хотелось бы. – Гвендолин значительно продвинулась в ведьмовстве, ее успехи значительны. А я… на днях выдался случай, едва не получил душу промотавшегося захолустного аристократа, однако его, кажется, кто-то своевременно образумил, и вот…
Юный демон легонько вздохнул. Нет, он не отчаивался, ни в коем случае – его успех был уже совсем близко, он буквально чувствовал его дыхание. Он ведь уже многому научился!
- Думаю, уже в следующую нашу встречу я смогу порадовать вас своим первым официальным контрактом, - абсолютно уверенным тоном заявил он. – Можем отметить это, если будет угодно.
