Зачем она вообще пришла? Могла бы ведь сказаться больной, остаться дома, в уютном кампусе, читала бы ту славную книгу о изворотливом альфонсе и наивных барышнях, на него польстившихся и горя бы не знала. Сегодня вообще никуда не хотелось идти, несмотря на заготовленный загодя костюм в стиле позднего итальянского Возрождения, несмотря на торжественное обещание, данное графине N и возможность развеяться в эту отвратительную осеннюю мрачность. Просто не то настроение и всё. Не было какого-то воодушевления, не было бабочек в животе и милые зверьки не пели ей песенки про то, что она встретит своего принца. Так ведь это бывает перед балами у молодых девушек? Не то настроение и всё тут.
   Да, конечно, в конечном итоге долг и долгие нудные увещевания тётушки Бэтси, приставленной следить за ней в Лондоне, о том, какие деньги пошли на платья, какие симпатичные молодые люди посетят графский дом, и что красота-то де, не вечна, сломили непокорную шотландскую колдунью, и та, причитая и ворча, влезла в костюм Лукреции Борджа. А потом и в экипаж. И унеслась в тусклый дождливый день по направлению к дешёвому веселью, флирту и светским условностям.
  Дом графа N. сверкал словно тыква, которую хорошенько выпотрошили и вставили внутрь разом несколько свечей. Убранный гирляндами, свечами и мишурой, он был похож на гигантский нечаянно закатившийся в осеннюю мглу ёлочный шар, треснувший в нескольких местах. От бесчисленных гостей, деловитыми муравьями то входящими, то покидающими дом, по всей улице стоял ужасный давящий на мозги гул, от которого настроение Одри ничуть не улучшилось. Но отступать было уже некуда и, рассыпая светские любезности хозяйке дома, девушка поспешила занять самую неприметную позицию близ кроваво-красных гардин, явно вывешенных специально к мрачно-прекрасному празднику. Знакомые лица были и, если бы мисс Маккуин хотела, то собрала бы вокруг себя пёструю толпу смутно знакомых людей, которых она когда-то очаровала.
   Мрачно, скучно и совершенно никакого настроения веселиться. Даже в канун Дня Всех Святых. Даже в таком богатом доме. Одри морщила нос, стискивала кулачки как капризный ребёнок и время от времени ковыряла изящной туфелькой край толстого колониального ковра, размышляя о том, какое всё скучное, омерзительное и пустое. Прямо капризная маленькая инфанта на чужом дне рождения.

- Мистер Артур Данхэм на светском мероприятии, а не в экспедиции? - странно, но появление здесь виконта, в принципе, вполне обоснованное, каким-то вряд ли логично объяснимым образом встряхнуло впавшую было в меланхолию Одри, - что, миссис Данхэм не оставляет надежд сплавить Вас какой-нибудь милой барышне?
  Ах, Артур, ах, милый Артур. Они были знакомы, казалось бы, тысячу лет. Причём первые пятьсот из которой ненавидели друг друга до зубовного скрежета, а вторые — осознавали иррациональную привязанность друг к другу. Он впервые появился в их доме когда Одри было, кажется, лет семь — отец, бывший сослуживец барона Маккуин, привёз его вместе с премерзкой гувернанткой прямо к дверям их родового имения. Решил, видите ли, что морской воздух благотворно повлияет на его чадо. Надо ли говорить что всегда мечтавший о мальчике сэр Дункан полюбил маленького Артура так же страстно, как возненавидела его Одри? Он отнял у неё последние крохи внимания родителей, на которые она могла претендовать. Такое чувство, что его появление просто стёрло девочку из жизни семьи на весь месяц, который юный виконт провёл у них.
  Одри мстила. Одри гадила. Одри портила Артуру жизнь самоотверженно, со вкусом и помпой. То лягушку в суп закинет, то банку перца в свежее бельё высыпет, то просто в лужу толкнёт. К чести юного джентльмена, он её ни разу не заложил. Тогда будущая ведьма широкого жеста не оценила, но после, пару лет спустя, когда первый пыл горячности выветрился, она начала проявлять даже некоторую благосклонность к молодому виконту. Он гостил у них по месяцу где-то лет пять подряд, пока их отцы не поделили внимание одного медиума, чьей благосклонностью располагал лорд Дункан. Крах, ругань, истерика, Данхэмам отказано от дома. Нет, на странные, основанные на взаимной неприязни, щипках и тычках отношения это никак не повлияло — молодые люди продолжали общаться по переписке. Казалось бы, зачем? Потому что Одри это забавляло. Она никогда не задумывалась о том, что, не поссорься их отцы, вероятно, им бы тонко намекнули на возможное бракосочетание — это ведь так мило, поженить детей армейских товарищей. Её вполне устраивал колючий, далёкий Артур, который время от времени появлялся из небытия с письмами и историями о дальних странствиях и невиданных тварях. Зачем всё усложнять?
  - Какие новости, мой дорогой друг? - интересно, а он знает чем она занимается? Ну, заметил ли он какие-нибудь изменения с тех пор, как Одри занялась колдовством. Артур же такой умный. Наверное. Может быть. Тут она ещё не определилась. Она вообще в целом с виконтом Данхэмом не определилась за все  шестнадцать лет их знакомства.

Отредактировано Audrey McQueen (12 ноября, 2017г. 10:51:57)

Если кто и оказывал на Одри успокаивающее действие, так это Артур. Его тихий уверенный голос, который вёл её дорогой историй о богах и героях, о таинственных спрятанных в глубине джунглей храмах, о ритуалах индейцев и диковинных морских тварях, всегда мог ненадолго унять бушующее внутри баронессы пламя гнева и комплексов. Он, словно факир змею, гипнотизировал её, уносил на крылах истории в страну вымысла и загадки. Да, они часто ссорились. Да, иногда это выглядело так, что возобновление знакомства невозможно. Но каждый чёртов раз кто-то брал перо и писал «Дорогой (дорогая), A., (О.), пишу тебе из...» и всё начиналось заново. Это был своего рода ритуал, который накрепко въелся в их плоть и кровь. Вероятно, когда после очередной перепалки, они окончательно рассорятся, каждый продолжит писать в стол. «Дорогая (дорогой) О (А)., пишу тебе из...».
   - Выпьем, - лёгкий звон бокалов и кисло-сладкая влага на губах, - сколько тебя не было? Год, полгода?
Не знай они друг друга с детства, тут можно было бы уловить лёгкий укор. Скучала ли Одри? Пожалуй. Думала ли она об этом как о каком-то особенном чувстве или знаке этого самого чувства? Нет. Артур был чем-то само собой разумеющимся, чем-то неотторжимым, но каким-то слишком привычным чтобы об этом задумываться. Наверное, будь у их семей всё как надо, они вполне бы могли составить друг для друга приятные партии и стать той скучной семейной парой, которые понимают друг друга без слов и жизни не представляют без храпящего тела супруга под боком. Но этого не будет никогда и Одри и Артур были обречены остаться друг для друга чем-то большим чем друзья, но чем-то меньшим чем жених и невеста.
   - Ох, дорогой, только не здесь. Я не переживу, если мне откажут ещё и от этого дома, - Одри, хихикнув и очень в своей манере сверкнув голубыми глазами, подхватила друга под руку, увлекая того к выходу в зимний сад, - надеюсь, в этот раз будет не очень крепко.
   Артур обладал не только удивительной способностью умиротворять мисс МакКуин, но и талантом находить всякое-разное и убеждать других в полной его безопасности. Наверное, не будь его рядом и не обладай он на ведьму таким влиянием, та бы и на милю не приблизилась к курительному зелью. Но раз виконт Данхэм говорит что всё мечтательно, что может случиться?

Если отвлечься от нескончаемых восхищений друг другом, то Артур может быть раздражающим. Даже очень. Он может быть бесцеремонным, гадким и слишком, до боли, прямым. Он мог запросто вывалить на Одри всю правду (с его точки зрения, естественно) о её поступках, поведении и манерах, мог в самых неприятных красках поведать все слухи, что ходили о мисс МакКуин в обществе и вообще, разом испортить ей всё, даже самое распрекрасное, настроение. Он может быть груб и несносен. Может быть холоден и хмур. Может быть жесток. Наверное. Тут мисс МакКуин слегка затруднялась.
   - Надеюсь что так, иначе я убью тебя, Артур Данхэм, - девушка чуть склоняет голову, чуть касаясь завитками кудрей щеки друга, - в тот раз я думала что отдам Богу душу раньше срока.
   Интересно, а может он всё таки знает? Вроде телепат. Да и вообще - близкий друг. Наверное, мог бы и догадаться, если бы захотел. Впрочем, ему может и не быть никакого дела до того, что злобная шотландская дрянь после смерти (с таким образом жизни, вероятно, скорой) отправится не в райские кущи, а в адский котёл. Это было бы странно, но вполне объяснимо с точки зрения атеизма или ещё какого-нибудь личного восприятия. Но, скорее всего, Артур ничего не знал, а лезть в голову Одри считал недостойным чести джентльмена.
   Девушка, опустившись в плетёное кресло, с удовольствием затягивается и выпускает несколько дымных колечек. Туман приятно щекочет ноздри и девушка вытягивает ноги, закидывая одну на одну насколько это позволяет платье.
  - Всё по-старому: научный руководитель - старый хрен, отец напирает на замужество, друзей нет. Что у меня вообще может поменяться?
  Одри усмехается, глядя как дым с густым травяным запахом поднимается к стеклянной крыше и путается в сочной листве экзотических деревьев. Годы идут, письма идут - ничего не меняется. Ни жизнь, ни Англия, ни она сама.
   - Хочу уехать куда-нибудь. Сил моих больше нет здесь оставаться.

Насколько все было бы проще, если бы Артур был её братом. Не было бы сплетен, не было бы дурацкой необходимости разыгрывать нелепый спектакль «смотрите, мы не женимся» всякий раз, когда они выходили в свет вместе. Отец бы не сжигал письма. Нет, определенно было бы лучше, родись они в одной семье. Но мы имеем то, что мы имеем, и нам с этим жить.

   - А то ты не знаешь, что папенька мой - упёртый старый шотландец, - Одри невесело усмехнулась, выпустив струйку дыма к потолку, - я? В экспедицию? Я же там поубиваю кучу народу своим визгом.

   Одри действительно слабо представляла себя вдали от Британии. Ну что ей там делать? Кругом жара или холод, клопы, мыши, индусы - жуть жуткая, да и только. Нет, спасибо, мы лучше дома. Уж лучше слушать рассказы о приключениях дома, в уютном кресле. Ну, или хотя бы про растения.

   - А ты не думаешь, что это жутко жадно? Привезти эту красоту через пол-мира, холить её, лелеять и никому не показывать, кроме других богачей? Наш садик в университете могут посмотреть все желающие, пусть он и не такой грандиозный. Наука наукой, ну так что же? Кто её, науки, плоды, вообще увидит?

   Одри, тряхнув светлыми кудряшками, уселась прямо, внимательно взглянув на виконта. И почему люди такие странные?