Сейчас неожиданно для себя Виолетта подумала, как забавны все же бывают изломы чертовки судьбы. Кто бы не выплетал эти запутанные узоры их жизни, он был отменным шутником и знатным задирой. Иначе как еще объяснить то, что сидящий перед ней мужчина, обладающий на удивление привлекательной внешностью, ловкой манерой говорить и запоминающимся глубокий взглядом, имеющий все, что ему пожелается и легко получающий возможность исполнить любой свой каприз, легковерно тянется к единственному, что сокрыто от него вуалью тайны, и увязает в трясине секретов и их последствий. Зачем же ему это? Неужели без ночных визитов к рыжеволосой ведьме, его жизнь перестала бы быть полноценной? А она? Она легким движением руки может заполучить любого самого очаровательного и состоятельного графа Лондона, не то что какого-то надменного виконта, может заставить воспевать ее в стихах, целовать тонкие кисти и задаривать цветами, петь серенады под балконом и осыпать подарками, может заставить обожать себя, любить или привить к себе нежное чувство влюбленности или для разнообразия дружбы. Но она зачем-то ведет бестолковые беседы с тем, кто смотрит на нее непривычно с высока и раскрывает одну за другой собственные маленькие тайны, которые следовало бы держать под замком и дальше, кокетничает, посмеивается и не пытается нисколько контролировать ситуацию, будто бы у нее, у именитой актрисы, всего лишь позабывший о правильном времени визитов, гость, а уж никак не находящаяся в непосредственной близости угроза ее спокойствию.
Она усмехнулась, качнула головой и резко захлопнула гримуар, едва не прищемив мужчине пальцы.
-Так может, стоит припомнить, что чем меньше ты будешь знать, тем крепче обещает быть твой сон? – ее глаза хитро сверкнули в полутьме. Она прекрасно знала, что он очевидно не пойдет на попятную, но предложить стоило, это было как минимум милосердно. Только что может милосердие против ядовитого, изнутри съедающего, но так хорошо скрываемого любопытства?
-Почему тебя так волнуют жабы? – Виолетта манерно выгибает бровь, - Зачем вообще превращать людей в жаб? Я не очень то их люблю, а вот лошади, собаки, даже кошки намного приятнее и полезнее…Но я учту твое пожелание на будущее, - уголки губ взлетают вверх, - Думаешь, это можно сделать по щелчку пальцев? Если бы все было так просто, людям бы пришлось несладко, - она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, припомнив сколько раз подумывала о том, чтобы устроить сладкую жизнь своему гримеру, костюмеру и даже режиссеру, но спустя каких-то пару часов благополучно об этом забывала. Правда, в какой-то момент насмешливый тон Кристофера ее все же насторожил.
-Тебе что же, совсем не страшно? Пусть я не могу превратить тебя в лягушку сию же секунду, но имею массу других возможностей, исполняемых по щелчку пальцев или парочкой несложных жестов, - она скользит взглядом по браслетам на руках, которые частенько выручали ее из сложных ситуаций или помогали устраивать негодникам маленькую ласковую месть, - Я думала ты это понял, когда я «убедила» тебя не пить вино на приеме, - Летти вскидывает голову, неожиданно для себя припомнив одну невероятно важную деталь, - Ты забыл мне кое-что вернуть, -  она тут же ловит руку Сантара, и безбожно замирает на какую-то краткую долю мгновения, которую нельзя отмерять даже на самых точных швейцарских часах. Но в это призрачный промежуток времени внезапно объявившейся где-то внутри нее предатель пропускает пару ударов, едва заметно сбивая однообразно спокойный пульс, отчего невидимая под огненно рыжими волосами тончайшая венка на шее неприметно дергается. Никто бы никогда не заметил этой непримиримой внутренний борьбы холоднокровия с чувствительностью, но она заметила. Заметила и ужаснулась. Это было мерзко и отвратительно, мучительно и ужасно, но она бы не противилась испытать это снова,  вот что она подумала, но в лице не изменилась, только лишь поскорее ловко справилась с застежкой своего браслета, а когда украшение, наконец, падает в подставленную ладонь законной обладательницы, разжимает пальцы. Теперь ей вдруг показалось, что они сидят чересчур близко. Интересно, снобистское английское общество уже назначило дозволенную норму расстояния, которое должно разделять мужчину и женщину, сидящих в полутьме на одном бархатном диване наедине в комнате? Она бы не удивилась, что да, и эта норма бы обязательно доходила до бесчисленного количества дюймов, и они бы ее, само собой, сейчас безапелляционно нарушали.
- Я, пожалуй, не стану отвечать на все твои вопросы. Можешь выбрать один из них, на него я так и быть дам ответ честно. В противном случае, это было бы очень просто. А  такие знания не должны доставаться слишком легко. Особенно таким как ты, - Виолетта с грустью отмечает, что вино вероломно исчезло из ее бокала, так что придется все-таки подняться за новой порцией, переступив через парочку лежащих на полу книг.
-А кстати, я ведь давала тебе зачарованную булавку. Не думаю, что ты когда-либо пользовался ей, так что меня больше волнует, как скоро ты от нее избавился? – она хитро прищуривается, демонстративно сосредоточив все свое внимание на рубиново красной жидкости, наполняющей бокал.

Она крутит в руках бокал, сосредоточив взгляд на вспыхивающих в отблеске свечей рубиновых искрах. Откуда-то она знала, что именно такой вопрос он задаст. И это ее расстроило. Не банальность вопроса, а скорее то, о чем он заставлял ее задуматься. На миг в ее глазах будто выплеснули порцию темной тягучей грусти, которая тут же тает, исчезая в иссиня черных зрачках, не выдавая свою бесчувственную хладнокровную обладательницу. Летти вскидывает голову, немного плавно, словно бы нехотя.
- Магия…она рождается где-то на самых кончиках пальцев, а потом волнующими мурашками крадется все выше по запястью, к локтю, к предплечью, впитывается в кровь, проникает внутрь под кожу, заполняет тебя полностью, каждую клеточку, волнует, пробуждает яркие всплески, и с каждым словом заклинания начинает выбираться наружу, позволяя чувствовать себя такой сильной, наполненной, уверенной, непобедимой…- ее голос льется бархатом, как со сцены, становится то тише, то чуть громче, придавая словам неповторимые оттенки, только смотрит она куда-то в стену над его головой избегая встречаться взглядом, - Ты это хотел услышать? Весь этот тягучий очаровательный литературный бред? Так же обычно представляют себе магию? – ее губ коснулась неприятная ухмылка, - Ложь. Каждое слово. Все это глупости. Колдовство прекрасно само по себе, но оно не приносит с собой ничего, лишь забирает. Я изредка могу радоваться успеху чересчур сложных заклинаний, довольствоваться результатом проклятий, злиться от неудач – но это все повседневная шелуха, которая тебе, конечно же, не интересна. А то чего ты искал, к сожалению, просто не существует. Совсем, - она говорит это спокойно, безэмоционально, но внутри все стягивается в тугой узел и она прикрывает глаза, словно пытаясь это скрыть.
Лет десять назад при своем первом знакомстве с Сантаром, когда Летти была совсем начинающей ведьмой, она бы так не сказала. Тогда буквально каждое крохотное проявление магии вызывало у нее приступ восторга, а от ритуалов она испытывала нечто вроде эйфории. Пожалуй, тогда она действительно чувствовала все то, о чем говорила минуту назад. Колдовство волновало ее до мурашек. Но с каждым годом все меньше. Впечатления блекли, оставляя вместо ярких красок лишь унылую сепию. Это недоразумение никак не поддавалось исправлению. Постепенно с каждым годом внутри образовывалась огромная зияющая чернотой дыра, которую никак не получалось заполнить. Ее возрастные товарки утверждали, что это со временем тоже проходит. Однажды чувственная дистрофия достигнет такой степени, что ты перестанешь ощущать даже внутреннюю пустоту. Виолетта же застряла на переходном этапе, она ничего не чувствовала, но очень хотела ощутить хоть что-нибудь, покуда  пустота внутри скребла по стенкам, оставляла горечь на языке, вырывалась наружу в экспрессивной жестокости и недобром прищуре глаз. Но сегодня все ощущалось немного иначе. Будто бы ей протянули заветную дозу героина после длительного воздержания.  Это дарило давно забытые ощущения, но при этом уничтожало все долгие попытки забыть и вычеркнуть их из жизни. Она не хотела называть причину, но неожиданно для себя успела почувствовать и злость и радость, беспокойство и даже немного саднящее желание улыбнуться. Именно поэтому ей жадно хотелось подсесть к Кристоферу на диван обратно также сильно, как выставить его прочь за дверь и больше никогда не видеть.
- Но магия умеет чудесные вещи, я могу сотворить тебе амулет удачи, который поможет всегда выигрывать карточные партии, или средство, чтобы никогда не болеть, колечко, сводящее с ума любую девушку по твоему желанию, сделать для тебя эликсир правды, наложить проклятье на кого-то из твоих врагов или приворожить кого-то особенно привлекательного, - она напевно рекламирует все эти безделушки, как на воскресной ярмарке, в надежде, что он польститься, избавив ее от маленького долга. Ходить в должниках чересчур долго ведьма не выносила. Она отчего-то подумала, что когда они сидели неприлично близко, разговор бы шел более результативно, откровенно и интересно, теперь же она могла нести любую чушь, кокетничать и опускать глаза, избегая излишней правдоподобности, также как и с другими.
Летти потянулась к колоде карт, лежащей на столике и едва заметно усмехнулась.
- Раз уж тебе нужно время подумать, пожалуй, я тебе погадаю, - она ловит в темноте его холодный взгляд, - Когда-нибудь золотил ручку гадалкам за пару слов о своем будущем? Не думаю, что хоть одна из них была ведьмой, - она садится на пол и начинает раскладывать карты на ковре. Каждая из карт с обеих сторон черная, и только когда Летти касается их пальцами, на них медленно-медленно начинают проявляться замысловатые картинки.
- Что тут у нас…Обман, предательство, опасность… - она озадаченно хмурится, крутя в руках очередную картинку и молча откладывает ее в сторону, всматриваясь в палитру на ковре.